Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 1
Шрифт:
Пришли – а в сенях у него сохнет: «Долой самодержавие», «Да здравствует революция», – маляр по кумачу расписал.
А ещё на квартире сидел Скрябин-Молотов мясомордый, из БЦК. Так-таки целый день тут просидел, и только от приходящих узнавал, где что в городе делается. Каюров порассказал, тому не верилось.
Каюров свой Манифест Митьке Павлову дал читать.
Митька добавил:
– Вперёд! Возврата нет! Беспощадная борьба!
А Молотов, маменькин сынок:
– А что такое? что?
Бумагу себе забрал, почитал, руки потирает, как ожегшись:
– А не преждевременно ли, товарищ Каюров?
Обидно стало Каюрову:
– Да нет же! Да не преждевременно! А где Гаврилыч?
Шляпников –
– Не преждевременно! Так всё пропустим! Минуты горят!
А Молотов карандашик достал, ручки потирает – и вычёркивать, и вычёркивать.
133
Это сползло как-то незаметно, обернулось совсем неожиданно: с утра в распоряжении генерала Хабалова был весь город Петроград и все окрестности его, и вся губерния. Затем в течении дня не происходило никаких боёв, кроме неких действий полковника Кутепова на Литейном, о которых так и не прояснилось, и небольшой перестрелки в лейб-гвардии Московском батальоне. И вдруг к концу дня у Хабалова не стало ни губернии, ни окрестностей, ни города, а всего-то мог он ручаться за узкую полоску между Невой и Мойкой – Адмиралтейский остров, да ещё была в стороне, неизвестно что с ней делать, Петропавловская крепость.
Целый день сносились, сносились с разными воинскими частями, в разных частях города. Почти все батальоны оставались верны, только не решались выслать резервы и караулы, – и вся эта верность, и все эти батальоны незаметно как утекли между пальцами – и осталась, вот, полоска между Невой и Мойкой. А обо всём вне этой полосы – поступали только отрывочные сведения, и представить картину было очень трудно.
Да. ещё кроме тех всех частей в городе размещались военные училища: два пехотных, Павловское и Владимирское, одно кавалерийское, Николаевское, два артиллерийских, Михайловское и Константиновское, одно инженерное, да школа шофёров, да корпуса – Морской, Пажеский, два кадетских, – это составляло больше двух тысяч штыков, 200 сабель, 16 орудий и 8 бронемашин. И Хабалову несколько раз за день напоминали об училищах, побуждая вызвать их к действиям и уверяя, что юноши рвутся на подавление бунта. Но как-то ему не хотелось, нет. Ведь верных батальонов и без того было полно, и в плане охраны города – не стояло привлекать училища, ничего не упоминалось. И – как потом в обществе будут упрекать за вовлечение молодых людей в политику и междуусобицу!
И за весь день Хабалов не вызвал ни одного училища. Пусть учатся. И школы прапорщиков из окрестностей тоже не управился вызвать ни одной.
Подкрепления и так, сами, приходили время от времени. Около 5 часов пополудни, уже к закату солнца, вдруг прибыла из Павловска вызванная ещё утром гвардейская запасная батарея из 8 орудий, в полном порядке, с 52 боевыми снарядами. Командир её, полковник Потехин, хотя и ходил с костылём, но был весьма проворен и, видимо, его очень слушались.
Неплохо, это хорошая сила. Но – куда ж её в городе применять? Не бросать же снарядами по зданиям.
Да у Хабалова и другие резервы собирались при градоначальстве во второй половине дня: один эскадрон, жандармский дивизион, конная и пешая полиция. А ещё большие силы у него стягивались на Дворцовой площади. Силы были, да, – но тем трудней задача, куда их двигать. А генерал Занкевич, полетевший туда орлом, вернулся совсем мокро-опущенным, что на преображенцев надеяться нельзя. Вот тебе раз.
Тут – разные были точки зрения, и они постепенно вырабатывались между руководительными генералами. (Ещё очень мешало и двоение с Занкевичем: кто же теперь кому подчинялся? кто вёл войска? – непонятно). Тяжельников предложил так: вовсе покинуть центр города, где нет снабжения войскам, а пробиться на окраину или даже прочь
Может быть и так. Но куда же пробиваться? На Выборгскую сторону, и дальше на Кушелевку за патронами и снарядами? Так там самая густота мятежников, будет большое кровопролитие, и не может своих патронов на то хватить. В Царское Село, чтобы соединиться с тамошним большим гарнизоном? И там удобно поджидать помощи от Действующей армии. Или укрепиться на Пулковских высотах? Но это значит – вовсе бросить город. А это не было предусмотрено планом охраны, не то поручено было Хабалову. И как же останется Петропавловская крепость?…
А можно – принять принцип прочной круговой обороны, и защищать Адмиралтейский остров.
Принять решение было крайне нелегко, слишком необычно и слишком ответственно. И – головы уже помрачённые, тяжёлые, мысли у всех едва переступали.
А между тем шли часы, кончался и серел день, в который приказал Государь покончить беспорядки. Но это не удалось.
Кончался день, и стали поступать неутешительные сведения с Дворцовой площади. Матросы гвардейского экипажа постояли – и ушли, взятые назад великим князем Кириллом. Преображенские роты ушли ужинать – и не вернулись. Павловский батальон, размещённый в подвалах Зимнего дворца, в панике вырвался оттуда и ушёл в свои казармы. И пулемётная полурота куда-то подевалась. И кексгольмцы. И после этого какие были малые остатки – Занкевич благоразумно взял с площади вовсе, привёл в градоначальство.
Но надо признать, что за эти часы и командование мятежников тоже не предприняло никаких действий против правительственных войск. А по данным разведки – и нигде у них не было скопления, кроме Таврического дворца. К вечеру с улиц толпы постепенно рассасывались.
Так что оставшимися силами можно было промаршировать прямо и к Таврическому дворцу.
Но это тем более не было предусмотрено планом охраны. Как это? – нанести удар по Государственной Думе? Но Государственная Дума не может рассматриваться как противник или как мятежник. Против Государственной Думы никакие войска в Петрограде ни по какому плану не предназначались.
А с другой стороны: если и был какой-то противостоящий центр, то как будто именно Таврический дворец?
Странно. Неясно.
И обсуждали, и обсуждали генералы план охраны города. Да собственно, могли ли они быть уверены, что Адмиралтейский остров ещё весь в их руках? В темноте и при слабой разведке за этим не уследишь. Заведомо им принадлежали лишь несколько зданий: само градоначальство, Адмиралтейство, Зимний дворец. Условно (они его не контролировали) – здание Главного Штаба. Ещё – телефонная станция на Морской 24. Ещё – казармы лейб-гвардии Конного полка. На одном краю зоны – Мариинский дворец, но на его охрану почти не было сил. И как же правильно построить оборону на ночь? Всего этого не охранить. И если держать целую роту на телефонной станции (к удобству жителей, чтобы телефон не прекращался), то невозможно иметь крепкую оборону ядра. А лучше всего – сосредоточиться в каком-нибудь одном здании и его оборонять.
Какое же избрать здание? Генерал Занкевич предложил Зимний дворец, как символ монархии. А генерал Хабалов, после размышлений, предпочёл Адмиралтейство: оно стоит совсем отдельно, окружено площадями, облегчающими оборону, и от него же открывается три направления к четырём вокзалам – Невский, Гороховая и Вознесенский, которые можно простреливать имеющимися пушками. И близко к градоначальству, не теряем и его.
Уже было темно, когда постановили: переходить всем в Адмиралтейство.
Перевести войска было нетрудно – совсем близко, и нет помех.