Красное на красном
Шрифт:
Как удачно, что эсператисты полагают страшнейшим из грехов самое незначительное изменение канонического текста, а любой истово верующий, даже неграмотный, обязан держать у изголовья Эсператию. Если б не это, обмениваться тайными посланиями было бы куда труднее.
Сильвестр потребовал у дежурившего в приемной монаха подогретого вина, сделал большой глоток и углубился в расшифровку. Письмо было большим, когда Его Высокопреосвященство поставил последнюю точку, перевалило за полночь. Кардинал устало прикрыл глаза и вздохнул — его день отнюдь не был завершен. Святой отец немало потрудился, прибирая к рукам все нити, на которых висело огромное государство, но порой его тяжесть утомляла.
Фердинанд — равнодушен, как корова, Рокэ интересует война и только война, хотя, если так пойдет и дальше, маршал навоюется всласть… Сам Сильвестр войны не желал, но Гайифе и Дриксен она была нужна. К счастью, святому Престолу скоро будет не до внешней политики. Перечитывая послание будущего епископа, кардинал ощутил минутный прилив гордости — все развивалось именно так, как он и предполагал. Эсперадор болен и, похоже, серьезно, а магнусы, кардиналы и стоящие за ними своры готовятся к очередной драке за Светлую мантию [89] . Основные претенденты — магнус Славы Леонид и магнус Знания Диомид. Первый спит и видит поход в Багряные земли, второй больше думает о торговле, чем о победе над морисками. Кто бы ни оказался наверху, купец или генерал, для Талига мало что изменится. Агарис был и останется врагом, но дальше подстрекательства и покровительства бежавшим мятежникам не пойдет.
89
Светлая мантия — атрибут власти Эсперадора.
Сильвестр не сомневался, что удравшие, скажем, под мантию к Эсперадору, бунтовщики связаны с кансилльером и семьей королевы, но прямых доказательств у него не было, а как бы они пригодились! Фердинанда нужно развести с Катариной и женить на дочери дриксенского кесаря. С войной пора кончать, а Августу самое место на плахе. Пока Штанцлер жив, покоя в Талиге не будет, но кансилльер хитер, как Леворукий. Остается надеяться на глупость его сообщников. Эгмонт мертв, но Хогберд и младший Эпинэ бежали, они должны так или иначе связаться со здешними заговорщиками, а те рано или поздно дадут улики против Штанцлера и семейства Ариго. Нельзя забывать и о молодом Ракане, его отец и дед сидели тихо, но Альдо удался в свою неуемную бабку.
«Юный Ракан смел, хорош собой и верит в то, что станет королем, — доносил прознатчик. — Принцесса Матильда немало преуспела, разжигая в юноше честолюбие и то, что она полагает чувством справедливости, а нашедшие убежище в Агарисе мятежники, первым из которых следует назвать Робера Эпинэ, пробудили в Альдо то, что они называют «любовью к отечеству». Все это накладывается на умело растравляемую неприязнь к ныне правящему королю, маршалу Рокэ Алве, в котором видят причину поражения двух последних мятежей, и Вашему Высокопреосвященству.
Уже сейчас в тавернах Агариса, где собираются сторонники Раканов, звучат призывы «перевешать „навозников“, а если учесть неудачи Гайифы в драке с морисками и обилие вооруженных людей, желающих подороже продать свои шпаги, стоит говорить о возможной войне. Разумеется, если Раканы найдут на нее деньги.
Все, что изложено выше, вряд ли станет неожиданностью для Вашего Высокопреосвященства, но в Агарисе происходят вещи, которые весьма трудно объяснить и о которых я считаю своим долгом донести.
Лично
Я не сумел выяснить, берут ли Эпинэ и Ракан гоганское золото с открытыми глазами, или считают «выигрыш» подарком судьбы, но вызывает интерес их неожиданное обращение к прошлому Талига. Это не обычная для молодых людей тяга к военным подвигам и прошлым битвам, так как Ракана и Эпинэ интересуют лишь две вещи. События, связанные с падением Кабитэлы и воцарением Франциска Оллара, и сведения о древней талигойской столице Гальтаре и причинах, побудивших Эрнани Первого ее оставить. Мне удалось прочесть письмо Робера Эпинэ к матери и якобы выжившему из ума деду, где он пишет, что обстоятельства переменились в лучшую сторону, и просит припомнить все, что им известно о наследстве убитого четыреста лет назад Эрнани Одиннадцатого и монастыре в Нохе.
Более того, Альдо и Робер посетили астролога и попросили составить гороскопы всех участников старой трагедии — короля Эрнани, королевы Бланш, Рамиро Алвы, Эктора Придда и Алана Окделла. Любопытно, что свои изыскания молодые люди держат в тайне от принцессы Матильды. В свою очередь, кроме вашего покорного слуги, за Эпинэ и Альдо до недавнего времени наблюдали шестеро прознатчиков. Я полагаю, что они связаны с гоганами и с проявившим заинтересованность в молодом Ракане магнусом Клементом, но не исключено наличие третьей или даже четвертой стороны.
И последние новости. Эсперадор удостоил беседой поочередно послов Кагеты, Гаунау, Дриксен, Агарии и Клавии. О чем шла беседа, узнать не удалось. Питер Хогберд и Матильда озабочены поисками союзников в пределах королевства. Они составили от имени Альдо подстрекательские письма, которые будут переправлены в Талиг. К сожалению, списки тех, кому они адресованы, я не получил.
Это все, чем я располагаю на сегодняшний день. Да пребудет над Его Высокопреосвященством благословение Создателя.
К.М Д.Х.».
Его Высокопреосвященство бросил исписанный лист в камин, а шкатулку захлопнул и убрал в бюро. Свою первую службу она сослужила, сохранив доверенную ей тайну. Какова будет ее дальнейшая судьба, определит случай. Возможно, она послужит вместилищем для любовного послания или подарка, и откроют ее руки Альдо Ракана, но подобные средства следует использовать вовремя. Смерть принца может смешать карты противника, а может ему помочь, потому что юный честолюбец не более, чем орудие в чужих руках.
Прежде чем на поле брани сойдутся, если сойдутся, армии, начнется не видимая никому война, в которой схлестнутся вечные соперники: он, кардинал Сильвестр, и кто-то еще неведомый. Неужели и впрямь гоганы?
Дорак позвонил в колокольчик и задумчиво потер переносицу. Спать не хотелось, к тому же утром соберется Высокий Совет. Сильвестр мог не спать сутками, но после короткого, насильно прерванного сна ощущал себя вареной свеклой. Решено, ложиться он не станет.
— Ваше Высокопреосвященство, — а вот бедняга-секретарь точно — жаворонок, спит на ходу.