Красное ухо
Шрифт:
Чтобы с новыми силами пуститься в путь, разумеется.
Какая наивность! А ведь он почти уверен, что до него никто не умел пользоваться бумагой и пишущими средствами, и вот теперь он решил заявить о себе как о человеке деятельном и с этой целью неустанно повторяет слово Африка.Африка, Африка. Иногда он говорит не Африка,а Мали,так вернее.
Точность всегда считалась одним из главных достоинств его стиля.
Его
Прислушайтесь — и вы услышите, как он мурлычет от удовольствия.
В его мозгу зреют строки исключительной поэтической силы.
Африка Красная земля черного человека Земля где можно встретить самого себя когда осядет пыль Здесь варварство и дисциплина живут в ладу как верные супруги А чтоб добраться до сердцевины ты должен вырыть в кожуре колодец Здесь каждому дано узреть себя в лоснящемся лице эбенового древаИ так далее.
Так и видишь Африку. Зачем куда-то ехать?
О Африка иссохший берег Млечного пути Луна луны без электричества и без воды Слону лишенному своих космических сапог не далеко дано уйти Оружие здесь примитивно но солнце было сражено И вот его большое тело распластанное по землеИ так далее.
Но он уже не верит в поэзию, а следовательно, и в Африку он больше не верит.
Африка всегда была для него не более чем поэтическим вымыслом, неким пространством, где воображение поселило самых фантастических животных: слона (слона!), жирафу (жирафу!). Но раз поэзия больше не в состоянии облекать ее в слова, Африка должна исчезнуть. Сколько уж времени она не порождает новых толстокожих? И нам, прагматикам, нет больше дела до ее детских сказок. Африка осталась в прошлом.
Это был всего лишь сон.
Наивная выдумка о сохраненной невинности, о первобытной жизни, дошедшей до наших дней. Бурно восторгаясь аутентичностью каких-нибудь масаи [1] или фульбе [2] ,
1
Масаи — народ, живущий в Кении и Танзании.
2
Фульбе (пёль, афули, фулани) — народ, живущий в Западной Африке.
Однако все эти восторги, позы, ужимки и жалобы как раз и являются отличительными признаками аутентичного западного путешественника.
Да, у него есть собственные теории, и он охотно делится ими с окружающими. С тех пор как его пригласили в Африку, он считается большим экспертом в этой области. Западный путешественник, к примеру, говорит он и даже осмеливается утверждать, считает каждого фульбе и масаи типичным местным жителем, чья личность в значительной степени сформирована соответствующими традициями, ритуалами и обычаями; они такие трогательные, что он не может на них наглядеться.
Где еще увидишь людей, живущих не во лжи?
Где бы ни находился фульбе, он всегда остается фульбе. Он фульбе на все сто. Он фульбе с головы до пят. Он фульбе, даже когда спит. Он добровольный узник своей фульбистости. Никто не сравнится с фульбе по фульбистости, и уж точно не масаи, в котором для этого слишком много масаистости, который масаи до кончиков ногтей, который даже о посторонних предметах думает масаисто, который никому не уступит ни грамма своей масаистости, о чем свидетельствуют каждый его масаистый жест и каждый его масаистый поступок.
Фульбистый фульбе и масаистый масаи.
Фульбе снаружи и фульбе внутри, фульбе душой и телом, фульбе, равняющийся лишь на фульбе, фульбе на фульбе сидящий и фульбе фульбе погоняющий, фульбе, родившийся от фульбе, и фульбе, фульбе породивший, фульбе как никто другой на всем земном шаре и уж точно не как масаи, который всего лишь масаи, который закован в свою масаистость, который замурован в свою масаистость, который женат на масаи, который ест как масаи, танцует как масаи, поет как масаи и умрет как масаи.
Масаистый масаи и фульбистый фульбе.
Что же до западного туриста, продолжает он тоном, не терпящим возражений, то он обладает определенной независимостью, причем не только физической и экономической, но также психической и интеллектуальной, которая как раз и позволяет ему путешествовать, быстро и правильно усваивая культуру разных стран, во всяком случае, похоже, что он в этом уверен, хотя и сам он вполне типичен и движим условными рефлексами, приобретенными на родной земле, которая не менее другой богата глиной и, как и любая прочая, в умелых руках гончара превращается в сувенирные горшки.