Красное Зеркало. Конец легенды
Шрифт:
– Свершилось! – вдруг воскликнул человек в халате, воздев руки к небу. – Он сказал правду, я прочел его разум! Его послали боги! Сам Гунн-Шу послал его нам! Он принесет нам удачу! Это добрый знак, люди!
И вдруг все загалдели на разные голоса, раздались выкрики, которые перешли в какое-то ритмично скандируемое слово.
– Гу-Шу! Гу-шу! – кричали воины, стуча своими железяками о землю.
– Я знал, что ты придешь, – торжественно произнес человек. – Юварки говорили, что с запада идет Пастух Глюков! Меня зовут Глаз Варана, Пастух Глюков. Я – отец нашего клана Одиноких Камней. Порой меня называют «Слышашим Богов». Юварки сказали, что ты не такой, как все Гордокарне! Ты великий воин! И ты идешь, чтоб вернуть Тех, Которые…
– Рад,
– Не удивляйся, что не узнали тебя сразу, – сказал Глаз Варана. – Но Острая Пуля, лучший из воинов, видел одиннадцать солнц назад тревожное знамение, и мы ожидали беды… Оставалась надежда, что боги защитят нас…
– И что же за знамение видел достойнейший Острая Пуля? – спросил я, все еще пытаясь прийти в себя после перенесенного напряжения.
– Одиннадцать солнц назад, – пояснил Глаз Варана, кивнув на парня с черепом на голове, – когда Острая Пуля и Легкий Ветер охотились у Серой Ладони, в небе раздался большой гром, и прямо по облакам пронеслись четыре огромных Харпазы! Легкий Ветер упал на землю в страхе, а Острая Пуля все видел: это были не простые Харпазы! Они были огромные, гремели громом и плевали огонь из крыльев! Черные, совсем черные! Острая Пуля решил, что это нехорошие Харпазы, которые служат демонам с Горы.
Тут внутри у меня все сжалось: я понял, что словом «харпазы», эти отверженцы называют гарпий! Одиннадцать дней назад! Уж не звено ли «Гепардов» это было???
– Погоди, о мудрейший Глаз Варана. – Я взволнованно поднял руку, затем присел на корточки и, взяв первый попавшийся камень, начертил на глинистой земле силуэт суборбитального истребителя.
– Скажи, достойный Острая Пуля, – спросил я, – они были такие?
Тот наклонился и присел рядом со мной, так что глазницы оскалившегося черепа смотрели прямо на меня. Он некоторое время глядел на мой рисунок, затем кивнул.
– Похожа, – кивнул он опять, – огонь здесь плюют…
Он показал узловатым пальцем на хвостовое оперение самолета.
– А в какую сторону полетели черные Харпазы? – спросил я, пытаясь справиться с охватившим меня волнением.
Острая Пуля поднялся и указал в сторону тонущей в облаках громады Олимпа.
– На Великую Гору, – вновь кивнул он убежденно. – Я смотреть на них – бояться быть проклятый: на Великой Горе есть Боги, и Демоны есть. Я все сказать Глаз Варана. Он говорил – надо ждать… Мы ждать одиннадцать солнц. И ты пришел… Зачем Пастух Глюка черный Харпаза?
– Я охочусь на них, ибо они посланники демонов, – процедил я сквозь зубы.
Все внезапно смолкли и воззрились на меня.
– На этот Харпаза нельзя охотиться, нельзя их есть, – с опаской, медленно произнес Острая Пуля в наступившей тишине. – Это дурной Харпаза: проклятие демонов в тебя попасть…
– Он не боится проклятия, – вступился за меня Глаз Варана, – он Пастух Глюков, Великий Воин, Острая Пуля.
– Да и есть я их не собираюсь, – сказал я, глядя на то, как из палатки вышла такая же раскрашенная и татуированная, как и все, девушка, держа в руке кусок стальной трубки с приплюснутым кончиком, на котором тлел огонь. Только волосы ее на голове не были выбриты, а скручены в грязно-рыжие жгуты и свернуты бубликом.
На лбу ее висела маленькая микросхемка с припаянным к ней жидкокристаллическим экранчиком, на котором светились цифры, означающие местное время и уровень радиации.
– Возьми курить с нами, – поклонился Острая Пуля. – Ты Великий Воин, и мы будем сильнее, когда вместе курить…
Девушка поклонилась в пояс и протянула трубку мне, как гостю.
Я для проверки слегка потянул носом – запах был дразняще-ароматным, каким-то вязким. Это явно был табак, но с примесями.
С легким поклоном принял я Трубку Клана, и когда затягивался этим терпким и густым дымом, искренне надеялся, что в составе этого зелья нет каких-нибудь
После того как я выдохнул и передал трубку Острой Пуле, Глаз Варана, уже державший в руке прокопченную лепешку, отломил от нее кусок и протянул его мне, словно дым надо закусывать, – я было поднял руку, но он поднес хлеб к моему лицу. Я понял, что надо есть из рук, и осторожно взял губами подношение Слышащего Богов.
Потом по кругу пустили каменную кружку с каким-то пойлом, выточенную довольно прилично. Пойло отдавало слегка керосином, и что-то скрипело на зубах – наверное, песок.
Я чувствовал себя как гончая собака, напавшая на след: одиннадцать дней… А я был в отключке дольше – значит, и у Криса не так все гладко. Или же истребители искали меня. Хотя это для них слишком рискованно – уж больно заметная и необычная техника для Марса.
Спустя минут десять за каменную ограду пришли другие жители лагеря. В бочку подлили немного мазута и кинули несколько промасленных пучков травы. Раздалась какая-то ритмическая музыка, и я удивился: звук явно был искусственного происхождения и немного «плавал» по тембру, отчего синтезатор, казалось, гнусавил.
Наконец я разглядел среди пестрой толпы освещенных неровным светом костра людей одного человека, сидящего на пустом пластиковом ведре, который держал на коленях что-то вроде музыкальной приставки, к которой был приделан дисплей и железная ручка генератора питания. Он крутил ее, словно взводил механическую пружину древней шарманки.
Несколько человек запели на империо, как мне показалось, перемежая его испанскими словами и выражениями. Испанского я не знал, но песня в общих чертах сводилась к тому, что когда-то их праотцы и праматери прилетели сюда с неба, и тогда их называли Сынами Неба. Их же родители поселились на Великой Горе до неба. Потом же на Великую Гору поднялись демоны из подземных пещер, чтобы тоже воцариться на небе, и была Великая Битва. И все воины Сынов Неба, защищая своих родителей, пали в бою, а основателей их рода демоны окружили кольцом на вершине Горы. Победить они их не могли, но и спуститься к погибшим детям не давали. Тогда Великий прародитель их народа Гунн-Шу, или Ганн-Шатии, покровитель воинов, нашел в пещере горную крысу, вскочил на нее верхом и, разбежавшись по Горе, спрыгнул вниз с одного из утесов, стремясь перепрыгнуть орды демонов, окруживших вершину. Напрасно предводитель Сил Зла Гада-Мука метал в него молнии – прилетели Сияющие Шары и закрыли Гунн-Шу, отразив все молнии повелителя демонов. Гада-Мука решился на отчаянный шаг – он собрал силу всех своих демонов и, отломив один из своих острых клыков, бросил его в Гунн-Шу. Зуб демона пролетел сквозь Сияющие Шары и, едва коснувшись отца Сынов Неба, обратил его в камень. Так и рухнул Гунн-Шу в долину, будучи уже глыбой камня. Но гигантская любовь, которая была у него к своим детям, не умерла, а так и осталась в этом камне. Упав меж мертвых тел воинов своего народа, окаменевший Гунн-Шу отдал всю любовь тем, кто был ему так дорог, и все павшие воскресли и восславили отца своего. Вот тогда и назвались они народом Одинокого Камня. С тех пор говорят, что в камне есть душа, а окаменевший Гунн-Шу так и стоит в долине верхом на своей верной крысе, но найти этого застывшего отца может только воин с чистой душой…
Я где-то слышал нечто подобное на Марсе и в более подробном виде, эта легенда напоминала сильно искаженные мифы индуизма. Наверно, как-то срослись два поселения – одно индийское, другое испанское, откуда и вышел этот винегрет.
Сердце мое дало о себе знать тяжелым импульсом боли – я вспомнил, как Ирина с интересом изучала и записывала все местные обычаи… Наверняка она сейчас бы…
В это время Глаз Варана сделал повелительный жест какой-то молодой черноволосой девушке и кивнул в мою сторону. Она немедленно подбежала ко мне, покачивая молодой грудью с темными сосками – у Одиноких Камней не в почете были лифчики.