Красноглазый вампир

Рэ Жан

Едва он закончил рассказ, как в дверь постучали и вошел доктор Торнайкрофт, судебный эксперт Скотленд-Ярда.

Сыщик сразу заметил по взволнованному лицу человека науки, что тот столкнулся с необычным случаем.

Гарри Диксон положил ладонь на руку врача.

— Несомненно, удушение, доктор?

Врач подтвердил его слова.

— Удушен ужасающей рукой, рукой нечеловеческой силы, господин Диксон. Позвонки шеи раздроблены. Даже веревка виселицы не сделает лучше! Немыслимо!

— А следы? — осведомился сыщик.

Врач провел

ладонью по лбу. Он колебался с ответом.

— Я знаю, что они столь же невероятны, — подбодрил его Диксон. — Не обвиняйте себя в жестокой ошибке!

— Кисть обезьяны или кисть мумии, господин Диксон, — прошептал Торнайкрофт.

Мистер Уиллис, который расслышал слова врача, вскрикнул от ужаса и опять потерял сознание.

Пока раненого перевозили в соседнюю клинику, Гарри Диксон попросил директора собрать всех охранников.

— Без труда, — ответил чиновник. — Сейчас как раз время ночного рапорта тех, кто сменяется после ночного дежурства. Их заменяет дневной персонал.

Главный смотритель собрал всех своих подчиненных в большом холле и оглядел их.

— Где Миллер? — услышал Гарри Диксон.

— Мы его не видели, — раздались голоса.

— Кто такой Миллер? — спросил сыщик.

— Ночной охранник на постоянном посту в индийской секции, — ответил директор.

— Я послал за ним охранника Боуна, — сообщил главный охранник. — Он что-то задерживается…

Миллер не появился, но вдали послышался дикий рев. Почти тут же прибежал охранник Боун, жестикулируя как оглашенный и вращая выпученными глазами.

— Что с вами, Боун?! — воскликнул директор.

Человек, казалось, обезумел от ужаса и замешательства.

— Миллер убит! — наконец выкрикнул охранник. — Он в зале индусских идолов. На него страшно смотреть.

Эти слова вызвали восклицания ужаса и проклятий.

— На Бритиш ополчился ад! — слышалось со всех сторон. — Нас всех перережут, как мокрых куриц!

— Нас оставили без защиты!

— С нас достаточно. И так мало платят!

Ужас оборачивался всеобщим возмущением, но в дело вмешался Диксон. Он скрестил руки на груди и окинул взглядом орущую толпу.

— Вы думаете об этом в момент, когда надо отомстить за трусливо убитого товарища? — спросил он. В его голосе звучало глубокое презрение. — Еще немного, и я решил бы, что вы сейчас попросите прибавки к жалованью!

Жесткая отповедь возымела свое действие, и люди в полном составе бросились в зал индусских идолов, обратив на этот раз свою ярость против таинственного убийцы.

Этот зал был темным и находился чуть в стороне от основных помещений громадного здания. В вечном полумраке, который царил в нем и едва рассеивался в тусклом свете дня, падающем из запыленного потолочного просвета, угадывались уродливые фигуры.

Кали, устрашающая многорукая богиня, стояла напротив Ганеши, внушающим беспокойство колоссом со слоновьей головой. Повсюду расселись пузатые будды, погруженные в кровавые сны и хранящие на широких лицах циничную

улыбку. На цоколе из голубого мрамора высилась огромная обезьяна с искривленной гримасой мордой. Ее глаза, выточенные из кварца, сверкали странным зеленым огнем.

У ее ног лежал труп несчастного Миллера. На него было ужасно смотреть.

На лице охранника сохранилось выражение невероятного ужаса, а налитые кровью глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит. Из широко открытого рта торчал длинный посиневший и раздувшийся язык.

Охранники в ужасе отступили. Директор пошатнулся и едва не лишился чувств.

А Диксон уже приступил к обследованию зала.

Пусть все остаются у дверей, — приказал он. — Не сотрите следов, если они есть.

Вдруг он нагнулся и поднял с пола клочок бумаги.

— Когда здесь метут? — спросил он.

Ответил главный смотритель:

— Каждый вечер сразу после закрытия, сэр.

Кто?

— В индусском зале Пэме.

— Неряха?

Смотритель усмехнулся:

— Вовсе нет! Напротив, Пэме чуть ли не маньяк чистоты. Если позволите сказать, сэр, то скажу, что Пэме скорее потеряет сознание от ужаса, увидев на полу обрывок веревки, чем труп бедняги Миллера. Впрочем, вот он сам…

Высокий худой парень пробился через толпу служителей музея.

— Никогда и никто не упрекал меня в плохом исполнении обязанностей, — с недовольством проворчал он. — Пусть выйдет вперед, кто считает иначе. Я никого не боюсь, даже самого директора.

Гарри Диксон улыбнулся.

— Никто не собирается вас упрекать в чем-либо, друг мой, — успокоил его сыщик. — Но ошибки в природе человека. Могло случиться, что вот такой клочок бумаги спрятался от вашей метлы.

Пэме побагровел от ярости:

— Я… Оставить такое на полу!.. Ужас какой-то!.. Нет, когда я покидал зал вчера вечером, он сверкал, как зеркало.

— Быть может, обронил бедняга Миллер, — вставил директор.

Пэме энергично тряхнул головой:

— Готов поклясться, что нет, господин директор. Я безгранично уважал мистера Миллера. Это был честный и любящий чистоту человек. Он уважал мой труд и не позволял себе оставлять на полу моего зала даже крошку табака… Нет, нет, я знаю, что говорю. Этот газетный обрывок бросил убийца. Надо быть настоящим бандитом, чтобы бросать сор на столь тщательно выметенный пол! Надеюсь, его схватят, и я смогу свидетельствовать против него, чтобы его повесили.

— К тому же, — вмешался Гарри Диксон, — не думаю, чтобы Миллер читал французские газеты.

Директор вдруг издал вопль ужаса, и Диксон сразу повернулся к нему.

— Господин Диксон, — задыхаясь, заговорил чиновник, — посмотрите на руки статуи бога Ханумана! Хануман — крупная обезьяна, которую индусы возвели в статус бога.

Гарри Диксон подошел к мрачной статуе и присвистнул.

Руки статуи были испачканы черной кровью.

Сыщик пожал плечами. На его лице появилось презрительное выражение.