Краснокожие

Кто не читал про Америку, не слыхал о всех тех чудесных открытиях и изобретениях, которыми Америка дарит человечество? Люди, бывавшие в Америке, читавшие о ней, поражаются всем тем, что там происходит. И поезда, мчащие вас с безумной скоростью 100 и больше верст в час, и огромнейшие постройки в десятки этажей, пароходы-города, подвозящие вас в Америку… Не то было в Америке каких-нибудь 200–300 лет тому назад. Когда впервые на своем утлом корабле явился в Америку Колумб, он встретил там краснокожих

полуголых людей, девственные леса, изобиловавшие всевозможными зверями и птицами, огромные широкие реки, чудные озера с массой рыбы.

Краснокожие хозяева новой для белых людей страны приняли приехавших добродушно.

Эти мужественные, сильные, гордые жители Америки отнеслись к приехавшим европейцам-белым хорошо; но не так отнеслись к ним белые.

Белые, явившиеся в Америку, смотрели на краснокожих индейцев как на диких людей, которые еще не знают, в чем заключается настоящая хорошая жизнь, и с которыми нечего особенно церемониться. Поэтому новые поселенцы не старались приглядываться к жизни краснокожих, их нравам, обычаям и верованиям: захватывая их земли, не церемонились обманывать, обижать и раздражать краснокожих, вызывали с их стороны ненависть и вражду к себе. Начались войны с краснокожими. Пролилось много крови и с той и с другой стороны, но на стороне белых были пушки, ружья, привычка воевать, — и краснокожие были побеждены. Их стали загонять все дальше и дальше, в глубь страны, в неудобные для них места.

И войны, и частые голодовки, вследствие неудобных мест, в которые были загнаны индейцы, и болезни косили население краснокожих; их становилось все меньше и меньше.

Чем больше являлось в Америку поселенцев из Европы, тем больше поселенцы эти хотели захватить земли у индейцев, и непрерывная война с индейцами велась больше 200 лет, пока индейцы были совершенно ослаблены и не могли больше сопротивляться. Индейцы и раньше разделялись на множество маленьких племен, и эти племена часто враждовали между собой; эту вражду белые поселенцы всячески поддерживали, потому что им в этом случае легче было управлять индейцами.

Наконец, индейцы были совсем «усмирены» белыми, и новые хозяева Америки отвели старым хозяевам определенные места для поселения и обязали их жить в этих местах, или «резервах», мирно, не грабить, не воевать между собою, не продавать ничего из своих продуктов никому, кроме правительственных чиновников.

Очень трудно стало жить индейцам. Они привыкли к охоте за зверем, главным образом за дикими быками, бизонами, лосями, оленями. Но на этих зверей индейцы охотились только тогда, когда надо было утолить голод, — без нужды не убивали зверя и птицы. Совсем не так стали охотиться белые, для которых охота была одним из средств наживы. Они устраивали целые компании, нанимали людей, жгли степи и леса и производили бойню зверей. В самое короткое время огромные стада бизонов были совсем ими уничтожены. Стало мало рыбы в озерах и реках, стала выводиться и птица в лесах. Индейцы, не находя той пищи, к которой они привыкли, стали голодать.

Приходилось индейцам голодать и раньше:, когда охота бывала плоха, когда пожаром или нашествием враждебного племени уничтожались их запасы и т. п.; но теперь случаи голода стали обычным явлением.

Прошло несколько сот лет после того, как европейцы явились в Америку, и теперь ее узнать нельзя. Везде понастроены железные дороги, проведены телеграфы, телефоны, выстроены огромнейшие города с многоэтажными домами.

Американские капиталисты — самые богатые и самые жадные. Они беспощадно выжимают доллары из миллионов своих рабочих, они разоряют крестьян-фермеров и завладевают их землями.

Индейцы не могут приспособиться к капитализму, они вымирают во множестве, их осталось теперь не более 200 тысяч, их занятия — нищенство, либо самая черная работа у фермеров.

Лишь небольшая часть живет еще прежней «вольной»

жизнью. Такой вольный индеец привык дышать природой. Потребности его чрезвычайно невелики и ограничены. Ему достаточно положить на что-нибудь голову, и он спит, и потому не нужно ему дорого стоящих домов. Точно также ограничена у них и потребность есть: достаточно немного грубой, простой пищи — кукурузы, пшеницы, орехов и ржи, — он сыт. Жена индейца умеет сделать незатейливую посуду для домашнего обихода, умеет прясть, соткать материю для платья, — индейцу не нужны фабрики и магазины с посудой и платьем.

Живя такой жизнью, продолжая общение с природой, индеец наблюдает белых и видит, как эти белые изо дня в день трудятся в каторжном труде, как они слабы, хилы по сравнению с ним, сколько горя, страданий переживают, — и индеец отвращается от этой жизни белых, она для него вовсе не заманчива.

Жизнь индейцев, их верования, несмотря на долгое соседство с прибывшими из Европы поселенцами, оставались долгое время неизвестными. Их просто считали дикими.

Теперь в американской литературе стало появляться все больше и больше рассказов, описывающих жизнь индейцев. И хотя трудно белым войти в доверие к индейцам, но некоторые сумели вызвать это доверие и близко наблюдать их интимную жизнь. Было время, когда с увлечением читали бесконечные рассказы Майн-Рида, Фенимора Купера и думали, что ознакомятся с жизнью индейцев. Но теперь увидали, что все эти рассказы Майн-Рида, Купера — сплошная фантазия, вздор. Рассказы современных писателей рисуют совсем иначе жизнь и быт индейцев.

В помещенном ниже очерке и описана, на основании этих точных, не вымышленных рассказов, жизнь индейцев одного северо-западного племени в Соединенных Штатах — жизнь, которою в недавнем еще прошлом жили все индейцы.

Над озером стоял еще сильный густой туман. Медленными клубами подымался он из лесу навстречу солнцу, как бы борясь с ним, не пуская заглянуть его в лесную чащу. И солнце, как бы недовольное этой борьбой, как бы негодуя на помеху тумана, мрачно выглядывало на восточном краю неба огненным шаром.

Все в лесу и на озере давно уже проснулось. Проснулись утки, беспокойно копошившиеся в камышах, проснулась рыжая белка, пытливо и любопытно заглядывавшаяся вниз и перепрыгивавшая, как будто летая, с ветки на ветку. Огромные капли росы кончали свой недолгий век, отливая яркими цветами радуги и готовясь снова подняться ввысь, к жаркому июньскому солнцу.

На западном берегу озера, недалеко от извилистых бухточек, там, где кончался густой лес и начинались перелески, переходившие дальше в безграничную степь, — расположилось целое селение индейцев. Их вигвамы [1] стояли в беспорядке, далеко один от другого, и все как бы старались укрыться в лесу.

Около вигвама, стоявшего недалеко от озера, давно уже возилась краснокожая женщина — Голубое Перо. Она разводила огонь, раздувая чуть-чуть тлевшие головешки, оставшиеся от прошлого дня. Спичек не было: их надо покупать далеко у белых за деньги, а деньги так трудно достать… И потому каждый вечер хозяйка тщательно закладывала золой горячие угольки, чтобы жар сохранился до следующего утра. Утром же, набрав сухих листьев и веточек, она осторожно раздувала эти тлевшиеся угольки. А погаснут угольки — приходилось собирать гнилушки, тереть палочки, пока не получалась искра и снова вспыхивал огонь.