Красношейка
Шрифт:
— Нет.
— Штука в том, что хотя приходится дублировать некоторые функции и выполнять одну и ту же работу в нескольких следственных группах, результативность многократно возрастает оттого, что у людей разные подходы и углы зрения.
— Спасибо, — отозвался Мёллер. — И что из всего этого следует? Зачем ты пришел сюда?
— Я же сказал, что могу по необходимости…
— …запрашивать помощь других отделов. Это я уже слышал. Давай выкладывай, Харри.
Харри кивнул на Халворсена. Тот с беспомощным видом улыбнулся
— Имей совесть, Харри! Ты же знаешь, что с личным составом у нас в отделе туго.
— Обещаю вернуть его в хорошем состоянии.
— Нет, я сказал!
Харри промолчал. Некоторое время он сидел, разминая пальцы и разглядывая висящую над книжной полкой репродукцию картины Киттельсена «Замок чудес».
— Когда ты его мне вернешь?
— Как только дело будет закрыто.
— Как только… Так я могу сказать тебе, Харри. А не наоборот.
Харри пожал плечами:
— Извините, шеф.
Эпизод 76
Улица Ирисвейен, 12 мая 2000 года
Сердце в груди бешено забилось. Она сняла трубку.
— Здравствуй, Сигне, — сказал голос. — Это я.
Ей захотелось заплакать.
— Хватит, — прошептала она. — Прошу тебя, хватит.
— Верность и в смерти. Ты так сказала, Сигне.
— Я позову мужа.
Голос тихо рассмеялся.
— Его же нет дома, правда?
Сигне сжала трубку так, что руке стало больно. Откуда он знает, что Эвена нет дома? И почему он звонит, только когда Эвен уходит?
От следующей мысли у Сигне перехватило дыхание и потемнело в глазах. Может, с того места, откуда он звонит, виден их дом, и он видел, когда Эвен выходит из него? Нет, нет, нет. Она собралась с силами и постаралась дышать ровно. Медленно, глубоко и спокойно, повторяла она про себя. Так она говорила раненым солдатам, когда их, плачущих, изрешеченных пулями, с ужасом в глазах, приносили к ним в лазарет из окопов. По шуму на том конце Сигне поняла, что там, откуда ей звонят, много народу. А в их округе — только жилые дома.
— Ты была такой красивой в халате медсестры, Сигне, — говорил голос. — Такой ослепительно чистой и белой. Белой, совсем как белый мундир Улафа Линдви. Помнишь его? Ты была так чиста, и я верил, что ты не предашь нас, что в твоем сердце нет измены. Верил, что ты как Улаф Линдви. Я видел вас рядом, Сигне, ты стояла и гладила его волосы при лунном свете. Вы с ним были похожи на двух ангелов, посланных с небес. Но я ошибся. Ведь есть ангелы, которые посланы не с небес, ты знала это, Сигне?
Она молчала. Мысли в ее голове закружились в беспорядочном вихре — что-то в его словах сразу показалось ей странным. Голос. Теперь она поняла. Он пытается говорить чужим голосом.
— Нет, — выдавила из себя Сигне.
— Нет? А должна была. Я — такой ангел.
— Даниель умер, — сказала она.
На том конце стало тихо. В трубке слышалось только тяжелое дыхание. Потом голос заговорил
— Я пришел, чтобы судить. Живых и мертвых.
И он положил трубку.
Сигне закрыла глаза. Потом встала и прошла в спальню. Окна были занавешены. Сигне стояла и смотрела на себя в зеркало. Она дрожала, будто у нее был жар.
Эпизод 77
Старый кабинет, 12 мая 2000 года
Харри переехал в свой старый кабинет. На это у него ушло двадцать минут. Все необходимые ему вещи уместились в пластиковом пакете. Первым делом он вырезал из «Дагбладет» фотографию Бернта Браннхёуга и повесил ее на доску рядом с архивными фотографиями Эллен, Сверре Ульсена и Халлгрима Дале. Четыре пункта. Халворсена он отправил в МИД, чтобы выяснить, кем могла быть та женщина в «Континентале». Четыре человека. Четыре жизни. Четыре истории. Харри сидел в своем сломанном кресле, не отрывая взгляда от фотографий, но те пустыми взглядами смотрели сквозь него.
Он позвонил Сестрёнышу. Та сказала, что хотела бы еще хоть немножечко подержать Хельге у себя. «Мы так подружились», — объяснила она. Харри сказала, что не против, если только Сестрёныш не забывает кормить его.
— Хельге — это она, — сказала Сестрёныш.
— Да ну? Откуда ты узнала?
— Мы с Хенриком это выяснили.
Харри хотел было спросить, как это им удалось, но потом решил, что лучше не стоит.
— Ты разговаривала с отцом?
Сестрёныш ответила, что да, и спросила, собирается ли Харри опять встречаться с той девушкой.
— С какой девушкой?
— Ну, с той, с которой ты ходил на прогулки, ты сам рассказывал. У нее еще есть сын.
— А, с ней… Нет, не думаю.
— Очень глупо.
— Глупо? Но почему, Сестрёныш, ты ее ни разу не видела.
— Я думаю, что это глупо, потому что ты в нее влюбился.
Иногда Сестрёныш говорила такие вещи, что Харри не знал, что и ответить. Они договорились как-нибудь сходить в кино. Харри спросил, пойдет ли с ними Хенрик. А как же, ответила сестра.
Они попрощались, и Харри повесил трубку. Он подумал, что все-таки встречается с Ракелью — но только когда они сталкиваются в коридорах. Но ведь он знает, где ее кабинет. Харри собрался с силами и встал — нужно поговорить с ней сейчас, больше он ждать не мог.
Когда Харри вошел в приемную СБП, Линда улыбнулась ему.
— Уже возвращаешься, удалец?
— Мне только заглянуть к Ракели.
— Только и всего? Харри, я насмотрелась на вас на той вечеринке.
Харри почувствовал раздражение, когда увидел на лице Линды двусмысленную улыбку и услышал ее сухой смех.
— Но ты можешь поворачивать обратно, Харри. Ракели сегодня не было на работе. Болеет. Секундочку. — Линда подняла телефонную трубку: — Служба безопасности, говорите.
Харри уже собирался уйти, когда Линда окликнула его.