Красные цепи

Образцов Константин

Доктор Зельц был крупным, одутловатым и неопрятным. Его можно было бы назвать полным, но не той полнотой, которая выпячивает живот и округляет бедра; он был рыхлым, как будто тело его стремилось расползтись в разные стороны и удерживалось только стягивающей его одеждой. Лицо его было бледным, как манная каша, и таким же бесформенным, большую голову облепляли длинные патлы сальных волос, заправленных под воротник когда-то белого халата.

Гронский, приподняв бровь, с легким недоумением смотрел на это возникшее перед ним явление.

Алина вздохнула: ей уже приходилось видеть раньше и доктора Зельца, и вот такое выражение на лицах тех, кто удостаивался этого удовольствия впервые.

– Здравствуйте, я – Алина Назарова, – сказала она, обращаясь к Зельцу. – Я вам звонила по поводу тела, помните?

– Ах да, да, да, – протянул Зельц. – Что же, я весь к вашим услугам.

Он прищурился и посмотрел на Гронского.

– А ваш спутник, простите?..

Гронский молчал и тоже смотрел на Зельца.

– Это мой коллега, – сказала Алина, почувствовав, что пауза затягивается, и бросила на Гронского недовольный взгляд. – Из ФСБ.

Зельц расплылся в жутковатой слащавой улыбке.

– Премного, премного рад знакомству. – И чуть протянул вперед пухлую маленькую ладонь. – Доктор Федот Зельц.

Гронский подумал, но все же ответил на приветствие:

– Родион Гронский, – и слегка пожал бледную влажную руку доктора.

– Ну что ж! – воскликнул тот с преувеличенным энтузиазмом. – Теперь, когда с церемониями покончено, приступим к делу! Напомните, вас интересует?..

– Анна Левчук, – напомнила Алина. – Поступила двадцать девятого сентября.

Доктор Зельц поднял вверх палец:

– Обратимся к гроссбуху! – и как-то странно, боком, засеменил к железным шкафам, открыл дверцу одного из них и, что-то бормоча, стал рыться среди плотных рядов толстых прошитых регистрационных журналов. Гронский и Алина терпеливо ждали.

Наконец Зельц нашел нужный журнал, отнес его на стол, раскрыл и стал водить маленьким толстым пальцем по разлинованным страницам.

– Аня Левчук, Аня Левчук, где же ты, где, Аня Левчук, – то ли бормотал, то ли напевал он. – Ах, вот! Нашел! Пойдемте за мной!

Он открыл железную дверь с маленьким окошком вверху, и Гронский с Алиной вошли вслед за своим странным провожатым в помещение морга, представляющего собой длинные анфилады больших холодных залов, с прозекторскими столами посередине и бесконечными рядами морозильных шкафов вдоль стен, чьи квадратные дверцы были похожи на могильные плиты колумбария. Доктор Зельц, немного подпрыгивая, семенил впереди и наконец нашел нужный холодильник в ряду таких же других. Гронский и Алина встали по обе стороны от него, и доктор, отперев замок, взялся за ручку.

– А вот и наша Анечка! – сказал он бодро и выкатил носилки из холодильной камеры.

Носилки были пусты.

Несколько секунд все трое молчали, глядя туда, где должно было быть мертвое тело.

Доктор Зельц побледнел еще больше, так, что его рыхлая физиономия

стала бледно-зеленой, и мелко затрясся всеми своими пухлыми телесами.

– Здесь ничего нет, – холодным, как воздух морга, голосом резюмировал Гронский очевидный факт.

– Это… какая-то вздорная нелепица… ошибка… – забормотал Зельц, мелко перебирая пальцами дрожащих рук.

– Где тело, доктор?

– Я сейчас! Одно мгновение! – почти выкрикнул Зельц и с неожиданной прытью помчался назад, бесшумно перебирая ногами в стоптанных бесформенных башмаках. – Я мигом!

Гронский и Алина молча проводили его взглядами. Хлопнула железная дверь морга и воцарилась тишина, только монотонно гудели лампы дневного света, заливая помещение неживым ярким светом.

Доктор Зельц вернулся через минуту, неся в руках регистрационный журнал. На лице его сияла неуместно широкая улыбка.

– Я же говорил, – запыхавшись, сказал он, – чистая нелепица! Ошибочка вышла! Небольшая путаница – я виноват, каюсь. Перепутал Анну Левицкую с вашей Анечкой Левчук.

Он смущенно захихикал.

– Тут должно было быть другое тело, а Левчук… Левчук… – Зельц сделал несколько быстрых шагов вдоль холодильников. – Вот здесь!

Он распахнул еще одну дверцу, выкатил носилки и театральным жестом откинул пластиковую простыню.

– Вуаля!

На металлических носилках лежало обнаженное тело худенькой темноволосой девушки. Черты лица заострила смерть, между маленьких грудей с торчащими сосками зияла на совершенно белом теле огромная страшная рана, кое-как прихваченная крупными стежками черной суровой нитки. Еще один разрез, тоже наспех заштопанный, протянулся поперек горла под подбородком. Руки, ноги, бока были покрытыми другими ранами – рваными и глубокими.

– Она? – спросил Зельц.

– Да, – сказала Алина. – Это она.

– Ну вот видите, как все чудесным образом разрешилось! – воскликнул Зельц. – Вам помочь довезти каталочку до стола?

Алина кивнула, и доктор Зельц засуетился, вытягивая носилки из холодильника и устанавливая их на колеса каталки.

– А где в таком случае тело Левицкой, доктор? – подал голос Гронский.

– Что? – обернулся Зельц. Его лицо снова стало наливаться нездоровым зеленоватым цветом.

– Если в пустом холодильнике должно было быть тело, как вы сказали, девушки по имени Анна Левицкая, то где оно? Камера ведь пуста.

– Ну… – Зельц опять затрясся и суетливо принялся возиться с каталкой. – Наверное, уже забрали… родственники… или на экспертизу.

– Вы позволите? – Гронский протянул руку, указывая на журнал, который Зельц сжимал под мышкой. – Он все равно вам сейчас мешает.

Зельц воровато обернулся и бросил на Гронского быстрый взгляд. Алина тоже посмотрела: тот возвышался над доктором в своем монохромном одеянии, белой рубашке, черном галстуке и смотрел на него в упор холодным взглядом серых глаз.