Красные Холмы

Аэзида Марина

Ферко ухмыльнулся, подхватил Амалю на руки и, не обращая внимания на ее притворный визг, двинулся к деревне. За ними увязались несколько друзей, затянувших срамные песни, от которых – Илонка не сомневалась, – невеста стала краснее свеклы.

Как только новобрачные скрылись, музыка заиграла с новой силой, а господин Шандор, борясь с одышкой, пустился в пляс. Надолго барона не хватило. Пять минут – и он выдохся, уселся обратно на скамью и жестом приказал музыкантам утихнуть.

– Вот что… – пропыхтел он. – Пусть нам Илонка споет.

Этого

она ожидала и не удивилась. Ее всегда просили спеть – и на праздниках, и в обычные дни. Люди говорили: у нее голос, как у крылатых дев, заставляющих забыть о времени.

– Которую песню изволите, господин барон? – она приблизилась к хозяину и поклонилась.

– А давай хотя бы эту: "Заря поднялась..."

– Как угодно вашей милости, – сказала Илонка и замялась. – А то я и чего повеселее могу. Свадьба все ж таки… Только прикажите...

– Веселье весельем, а хочется, чтоб сердце затрепыхалось! – в подтверждение своим словам его милость похлопал себя по груди. Правда, с правой стороны – видать, по ошибке.

Илонка отступила к скрипачам. Песню они знали и по кивку певуньи коснулись смычками струн. Полилась беспокойная, недобрая мелодия – не то грустная, не то страшная.

Заря поднялась за рекою.

На берег старуха пришла

Стелился туман над водою,

Сердешная речь повела:

"Ой, сыну, уж год не видались,

Что ж бросил? В душе словно лед.

Одна я на свете осталась,

И смерть на пороге уж ждет".

Как всегда Илонку слушали, затаив дыхание, даже не подпевая. А она пела, забыв обо всем. До тех пор, пока не услышала: кто-то ей вторит. Мужской голос. Жесткий и мягкий одновременно. Как осенняя ночь среди горных отрогов, как пронзающий душу клинок.

Нахлынули волны на берег,

Зашептали в тиши камыши,

И голос далекий ответил:

"Хоть ты обо мне погрусти.

Лежу я на дне, в тьме и тине,

В плену у подводных чертей".

"За что же тебя погубили?"

"К невесте я ехал своей.

А братья ее – ой, лихие —

Богатая, злая родня.

Они меня утопили".

"А что же невеста?"

"Снесла…»

Илонка

не выдержала, обернулась на голос и замерла. То есть, петь она не перестала, но сердце екнуло и словно остановилось. На земле, всего-то в трех шагах от нее, сидел, скрестив ноги, незнакомец. Не отрываясь, смотрел на Илонку и пел. Черные волосы падали на плечи, задумчивый теплый взгляд обволакивал, а легкая полуулыбка смягчала суровые черты. Красивый мужчина казался гостем из другого мира.

Илонка даже не заметила, как довела песню до конца. Скрипки смолкли, барон вскочил и хлопнул себя по коленям.

– Вот это да! – вскричал он. – Не, ну что Илонка у нас певунья знатная – то я знал. Но ты-то чего отмалчивался? Я-то думал, гончара приютил. Оказалось, певуна, – он расхохотался и снова ударил себя по коленям.

– Извиняйте, ваша милость, – незнакомец, по-прежнему сидя, склонил голову. – Знал бы, что песни любы, сказал.

– А ну, теперь на пару давайте-ка, порадуйте старика еще чем-нибудь грустным.

Кто-то поддакнул, кто-то рассмеялся. Мужчина поднялся, а Илонку подтолкнули так, что она едва в него не врезалась.

– Давайте вместе! – раздались крики.

Сильная горячая рука нащупала и сжала ее пальцы. Его рука. Илонку охватил жар, дыхание сперло, сердце заколотилось, как безумное. Она слышала только стук крови в висках, а человеческие голоса не различала. Ей сейчас и слова не выдавить, какая уж тут песня!

Илонка очнулась, лишь услышав вторую фразу: "Не узнать мне дороги твоей, никогда мне по ней не пройти..."

Сглотнула, набрала побольше воздуха и присоединилась. Ее и незнакомца голоса сплелись так же, как до этого руки.

Последние слова: "Лэй-ла-лу-ла-лэй, никогда не вернусь я с полей".

Музыка смолкла. Люди тоже несколько мгновений молчали. Потом скрипки и тарогато взрезали тишину чем-то веселым и яростным. Теперь наваждению конец. Сейчас незнакомец выпустит ее руку и уйдет. Илонку охватило щемящее чувство ускользающего счастья. Вроде вот она – радость, но миг – и ее не станет. Не удержать и не вернуть. Так может, не мучить себя и уйти первой?

Она попыталась высвободить руку, но незнакомец вместо того, чтобы отпустить, еще крепче сжал ее пальцы.

– Не уходи, – прошептал он.

Несмотря на шум праздника, она расслышала шепот, но едва поверила своим ушам.

– Не уходи, Илонка, – из его уст имя прозвучало, как музыка. – Потанцуй со мной.

Не иначе, это ей снится. И свадьба, и черноволосый красавец, приглашающий – о, чудо! – танцевать.

– Что? Я тебя даже не знаю. Кто ты вообще такой?!

Она намеренно заговорила грубо, изображая негодование. Правда, возмущенный взгляд пропал втуне: мужчина не обратил на него внимания – смотрел куда-то поверх ее плеча. Ну и что, зато слышал резкость в голосе. Пусть думает, будто Илонка – злобная ведьма. Кому-кому, а этому не позволено ее жалеть. Он – не Гиозо, с которым она знакома с детства.