Красные и белые. На краю океана

Алдан-Семенов Андрей Игнатьевич

— Как ты очутился в Челябинске?

Превратности военной судьбы. Из Ижевска отступал на Уфу, на Златоуст — докатился до Челябинска. Но теперь отступлению конец! Буду возвращаться обратно, на первой же осине повешу подлеца Азина.

Азин захватил Екатеринбург, — вскользь сообщил Долгушин.

Если захватил — вернет! — Юрьев сплюнул.— У нас могут быть случайные неудачи, но в полную нашу победу я верю.

А вдруг не победим? — осторожно спросил Долгушин.—> Тогда что?

Стану партизаном. Сочиню какой-нибудь союз черного орла, как помещик Граве. Но это может

быть так, может быть и иначе. Вырежем всю Россию, но победим, — ухмыльнулся Юрьев всей напудренной физиономией.

Конец белой идее — конец нашему будущему, полковник. Тогда останется пуля в лоб.

— Стреляются одни дураки. Можно жить, наслаждаясь любовью, писать мемуары, свободно шагать вперед по широкой дороге...

— А ежели дошагаем до пропасти?

Пропасти закидываются чем попало. — Юрьев энергично сплюнул.

— Человеческими трупами тоже?

— Самый хороший материал, голуба моя! Да брось ты

13 А. Алдан-Семенов

мрачную психологию, ротмистр! Тебя словно подменили, а ведь ты на лестнице, ведущей к вершинам власти. Уж тебе-то следует знать: за что неудачников клеймят позором, за то счастливцев осыпают наградами. Добейся победы — и ты великий человек!

— Ты всерьез веришь тому, что говоришь?

— Я давно уже ни во что не верю. Моя цель отныне — подыскивать предателям подходящие осины.— Юрьев почмокал, собираясь сплюнуть.

У стрельчатого окна беседовали Каппель и Войцеховский: новоиспеченные генералы обсуждали характер нового начштаб-верха Дитерихса.

— Он мистик и ханжа. Иконы, кресты, хоругви — вот егб стихия,— говорил, злобно двигая треугольными маленькими ушами, Войцеховский.

Долгушину не нравился всех презирающий Войцеховский, но он ценил желчный, острый ум молодого генерала.

— Дитерихс — маска, не освещенная мыслью. Ведь надо же додуматься до священных дружин, до земских ратей! Политический плут, выдающий себя за русского патриота. Патриоты должны умирать за Россию,— с тихой яростью произнес Кап-пель.

В зал вошли Колчак, Дитерихс, Будберг, Сахаров. Колчак, не глядя на присутствующих, открыл военный совет и предоставил слово Дитерихсу.

Небрежным жестом начштабверх подал знак — адъютант вывесил карту военных действий. Дитерихс откашлялся и хорошо натренированным голосом начал обзор военных действий:

— На Архангельском фронте наши войска перешли в наступление. Нами занят город Онега. На Северо-Западном фронте наши войска под командованием генерала Юденича насту* пают в Лужском направлении. На Западном фронте польская армия...

Дитерихс выделил и обособил слова «наши войска»; Долгушину показалось странным, что начштабверх говорит об успехах Архангельского, Петроградского фронтов, игнорируя трагическое положение, сложившееся сейчас на Урале.

— Таким образом, оценивая общее положение фронта всех наших войск, находящихся под верховным командованием адмирала Колчака, следует признать, что оно неблагоприятно для большевиков. Но...

При этом «но» Долгушин взгл-янул на адмирала. Колчак сидел нахохлившись, сцепив и приподняв перед собою ладони, кисло усмехаясь.

— На Екатеринбургском, на Челябинском фронтах наши армии

перешли на новые, более выгодные позиции. Противник имеет временный успех, ценою страшных потерь захватив Екатеринбург и Златоуст...

Отшлифованные фальшивым отпимизмом фразы скользили поверх сознания. Долгушин принимал их как неизбежность, хотелось только, чтобы Дитерихс скорее перешел к делу.

Адъютант повесил разрисованную красными и синими стрелками, кружками, крестиками карту Южного Урала.

Долгушин представил за этими стрелками и кружками горные обрывы, леса, болота. Увидел медные сосны, речки, пронизанные солнцем, ущелья, задернутые шевелящимся туманом гнуса. Он видел и челябинские степи с березовыми колками, полями поспевшей пшеницы, бронепоезда, черные вихри взрывов, опрокинутые повозки, мертвых солдат...

Слова Дитерихса потушили и эти видения.

— Пятую армию мы заманиваем в узкий коридор между Челябинском, озером Урефты и озером Синеглазово. Справа красных подстерегает Каппель, слева — Сахаров. У озера Урефты . армия Войцеховского перекрывает коридор — и красные в западне. Мы уничтожаем Пятую армию, которой командует подпоручик Тухачевский, положение на Урале восстанавливается, белые орлы вновь полетят на Волгу, на Каму. Я вижу промысел божий в том, что, дав вкусить нам от горького плода неудач, господь даст нам радость вкушать и плоды великих побед. На наше счастье, у большевиков нет талантливых, умных полководцев, способных руководить крупными армиями...

— Почему же нет? —не выдержал Будберг,— Офицеры царского Генерального штаба, питомцы военной академии служат красным. На их стороне генералы Брусилов, Бонч-Бруевич, Са-мойло, Клембовский и еще,— всех не запомнишь. Они организуют войсковые соединения красных, они возродили военную академию, они поставили наши армии в тяжелое положение на Урале, они, они...

Генералы заговорили все сразу, перебивая друг друга.

— Мерзавцы! Опозорили честь военного мундира! — закричал Сахаров.

—- Сахаров тревожится за честь мундира. Что еще важнее? — ехидничал в стороне Войцеховский.

— Нельзя же все переносить в плоскость личных обид. Некрасиво,— мягко выговаривал Каппель.

— Начали с Тухачевского — ругаем царских генералов,— криво усмехнулся Дигерихс.— Пятой армией командует все же ничтожный подпоручик.

— Этот подпоручик опасно талантлив! Глупо недооценивать противника. И смешно! — неожиданно рассердился Колчак.

8

Степной полустанок Кременкуль, находящийся в двадцати верстах от Челябинска, Степан Вострецов занял на рассвете. В бою под Кременкулем он захватил санитарный поезд и

13 *

штабную Канделярию Сибирской дивизии. Трофеям командир Волжского полка обрадовался, от пленных пришел в ужас: Кре-менкуль был битком набит тифозниками.

К полудню на полустанок прибыли командарм и председатель Сибуралбюро; их небольшой поезд, состоявший из двух спальных вагонов, двух теплушек и платформы с автомобилем, поставили на запасный путь. Вострецов встретил Тухачевского и Никифора Ивановича предупреждающим взмахом руки.

— Что случилось? — спросил командарм. — Не хотите нас принимать?