Красные карлики
Шрифт:
– …и пусть наши цивилизации сомкнутся так же тесно!
«Надеюсь, этого не случится», – консул брезгливо коснулся сжатыми губами щёчки, до паралича дыхания надушенной дешёвым туанским благовонием.
– …поручить им разрезать символическую ленту!
Кто-то, испустив слабое «Уааа…», винтом осел наземь под сдержанные матюги соседей: ещё одного припекло. Санитары пробивались сквозь толпу.
– Что ты хотел? – настойчиво спросила Руна. Рука артона была сухой и прохладной. Под упругой кожей Руна ощущала прямые, скруглённые на гранях элементы кисти, цилиндрические поверхности и седловидные выемки соединений
– Дело в том, что… – смелее заговорил Форт, но сбоку появился ощетиненный Хутыш с двумя кудлатыми плечистыми масонами из своей шайки.
– Привет, Артон. Значит, всё-таки уезжаешь? – Хутыш говорил как бы пренебрежительно, но в голосе сквозила горечь. Ему было досадно, словно у него стащили заветный талисман, и кто-то открыто носит похищенное, как брелок, а рот Хутыша запечатан, и руки скованы. Из-за плохо подогнанной маски Хутыш слегка гундосил – вместе с акцентом это придавало речи яунджи резко бандитский оттенок.
– Да вот, решил подзаработать. – Форт еле сладил с желанием рявкнуть: «Изыди, тварь лохматая!»
– Вернёшься?
– Доедем до точки, там видно будет, куда дальше.
– Ты возвращайся, понял? Долго по лесам не околачивайся.
Хутыш страдал масонской ересью. Истым масонам гадать воспрещалось, но суеверные втихомолку обращались к демонам, жертвуя им птичьи головы и сигареты. Вызнав, что Артона звать Удачником, Хутыш спросил чертей, кому эта удача, и гадальные кости показали – «Всем близким». Отпускать залог удачи не хотелось, а что поделать? своим приказом судьбу не изменишь.
– Девушка твоя? – Глаза Хутыша над кантом респиратора переместились на Руну.
– Моя.
– Если что, пускай найдёт меня; я помогу.
– Знакомые? – с недоверием взглянула Руна вслед яунджи.
– Да, местные гангстеры. Этническая мафия.
– У тебя поразительно широкий круг знакомств. Даже пугающе широкий.
– Хутыш, улица Штиблес, дом двадцать четыре. Запиши, вдруг пригодится.
В толпе вспыхнула свара – несколько голосов смешались в брехливом скандале, стали видны взмахи рук, донёсся испуганный крик. Поскольку близился обряд разрезания ленты, полицейские резко прянули отовсюду к месту драки – и, выбрав именно этот момент, стоявший близко к Буш-2 паренёк в зеркальном плаще-накидке поднял скрытый тканью длинный ствол-трубу. Глухо бумкнуло. Форт успел отследить вскинутое громоздкое оружие – эге, никак народная пушка централов, сортирная труба с камерой сгорания и впрыском лака для волос! Чёрный ком из дула описал в воздухе пологую дугу и расплескался по борту Буш-2 разлапистой жирной кляксой, похожей на амёбу шириной метров семь.
Полисмены, увидев, что свара мигом стихла, а притворщики-лицедеи разбегаются, бросились ловить террориста с трубой. Тот же, бросив ствол и напялив зелёную шапочку, выбежал к самым гусеницам и закричал:
– Печать зверя!.. печать зверя! Вот князь мира сего, поклоняйтесь ему!
– И никакие провокаторы не свернут нас с пути прогресса!! – не растерявшись, грозно заорал Черубини, потрясая кулаком. – Мы будем
– Порой чувствуешь себя такой позорно слабой, что жить стыдно, – глухо прошептала Руна. – Когда надо встать и сказать, находишь массу оправданий, чтобы не вставать. С тобой бывало такое?
– Временами. Удивительно мне это – наверху, у руля, всегда оказываются такие типы, что… вон образцы торчат, видишь. Они могут врать, вытворять всё, что угодно – как будто они всегда правы. Словно так и должно быть. А приглядись – вор на воре, паскуда на паскуде, штемпель негде ставить. Не мучайся ты; это им должно быть стыдно, а не тебе.
– Чего у них точно нет – это стыда. Им всё покрывает должность, – Руна с ненавистью жгла глазами трибуну. – Мы не можем побороть в себе ту ложь, которую нам вдалбливают с детства – в начальство выбирают по заслугам, по достоинству, за мудрость и умение. На самом деле туда идут хищники! те, кто не задумается растоптать, загрызть и разорвать. Продадут и зарежут с легкостью, совести у них – ноль! Пока ты со своей совестью маешься и размышляешь, можно тебе или нельзя, они выстрелят первыми, убьют и закопают. И всегда они заодно. Смотри, их на трибуне двое, не считая холуёв, а толпа – тысяч десять. Стоит дохнуть всем разом, их сметёт без следа. Нет же, мы – каждый за себя, а они – друг за друга горой, даже если враждуют. Против нас они всегда объединяются.
Поэтому, – тише добавила она, переведя дыхание и посматривая, не прислушался ли кто к её страстной речи, – я уважаю Зелёную церковь. У них нет комплекса страха.
– «Уважаю» или «состою»?.. – по-туански навёл на неё глаз Форт.
– Я же не спрашиваю, где ты выучился хакингу и как им пользовался! Можно и мне что-то оставить вне разговора?
– Хорошо, не будем касаться. А насчёт планеты Синьхуа? чжуинь цзыму и прочее…
Руна сделала большие, искренние и недоуменные глаза.
– Впервые слышу.
Такие вопросы надо отводить с порога, даже не отпираясь, а отрекаясь начисто. Не хватало, чтобы кто-то где-нибудь занёс в досье: «Постоянно и углублённо заинтересована тоталитарными мирами». Безопасней наркоманкой числиться.
– Ты что-то хотел мне сказать, – напомнила она.
– Да. Я…
«А что я могу сказать? что у меня нет родственников и близких, что я всегда один, что боюсь слежки и преследования? Чудесно, я выскажусь. Но что она ответит? Кто она мне?»
– Экипажу – построиться! – громко приказал капитан Буш-2.
– …у меня завтра кончается абонемент на техобслуживание. Если не трудно, зайди в «Роботех» к Ментону и скажи, что я прошу не снимать меня из сервисного списка. Вот и всё.
«И всё?..» – разочаровалась Руна, приготовившись ответить резкостью на любое иное откровение.
– В смысле – я намерен вернуться. Пока! – Пожав ей руку. Форт быстрым шагом направился на построение. Она смотрела ему в спину, сглотнув кислую слюну обиды.
«А ведь мог бы проститься и потеплее! Артон на батарейках!.. Можно подумать, я его ждать буду без сна!»