Красные моря под красными небесами
Шрифт:
Встреча с Азурой Галлардин была делом непростым. Разумеется, такую известную особу, Вторую госпожу Великой гильдии искусников, исчислителей и кунсткамерных умельцев, отыскать было легко – дом ее стоял у перекрестка улиц Стеклодувов и Расточников, в четвертом уровне западного Кантеццо на острове Искусников. В сорока шагах от главной улицы.
В этих-то сорока шагах и заключалась основная трудность.
Жан с Локком приехали в Тал-Веррар полгода назад; Леоканто Коста и Жером де Ферра из созданий умозрительных стали вполне осязаемыми личностями. Их экипаж вкатил в город на исходе лета, а сейчас на
Жан сидел в удобном мягком кресле на корме роскошной шестивесельной лодки. Узкое суденышко с низкими бортами юркой водомеркой скользило по волнам веррарской гавани, повинуясь звонким выкрикам молоденькой девушки, примостившейся на носу.
День выдался ветреным, тусклые лучи солнца с трудом пробивались сквозь пелену облаков. В гавани теснились грузовые суда, баржи, рыбацкие лодки и величавые парусники со всех концов света. В залив неторопливо входила эскадра тяжелых галеонов из Эмберлена и Парлея, украшенная лазурно-золотыми стягами королевства Семи Сущностей. Неподалеку Жан заметил бриг под белоснежным флагом Лашена; рядом с бригом стояла галера с флагом Семи Сущностей, над которым гордо реял вымпел кантона Балинель, находившегося в нескольких сотнях миль к северу от Тал-Веррара.
Жанова лодка обогнула южную оконечность острова Негоциантов, одного из трех серповидных островов, окружавших Кастеллану лепестками цветка. Путь Жана лежал к острову Искусников, где обитали мастера, превратившие создание затейливых механизмов и устройств в высокое искусство. Заводные диковинки, созданные веррарскими мастерами, отличались необычайным изяществом, утонченностью и прочностью, и превзойти эти творения не мог никто на свете.
Чем больше Жан привыкал к Тал-Веррару, тем больше замечал странности и самого города, и его обитателей. Города, возникшие на руинах Древних, казалось, перенимали своеобразие самих руин. К примеру, каморрцы, заселив острова, разделенные узкими каналами и протоками реки Анжевины, поневоле жили тесно и скученно, а в Тал-Верраре был простор. Стотысячное население города расселилось по островам, четко разграничивая места обитания жителей по роду занятий, состоятельности и положению в обществе.
На западе, в Переносном квартале, ютились бедняки – жилье здесь было бесплатным, однако приходилось мириться с постоянными штормами и бурями; ветер и волны, неустанно обрушиваясь на берег, крушили и ломали все на своем пути. Немногим лучше жилось и обитателям восточной оконечности архипелага – там, на полуострове Истрия, сгрудились домишки простых ремесленников и хижины работников, гнувших спину в многоярусных садах полуострова Землеробов, где на алхимически удобренных полях выращивали великолепные цветы, фрукты и овощи для богачей.
Единственное кладбище Тал-Веррара, издревле именуемое Курганом душ, занимало почти весь остров в восточной оконечности города-архипелага, напротив полуострова Землеробов. На всех шести ярусах Кургана теснились могильные плиты, памятники, усыпальницы, склепы и роскошные мавзолеи, похожие на дворцы. Как при жизни, так и после смерти веррарцы подчинялись строгим сословным разграничениям: чем знатнее и богаче покойник, тем выше ярусом его хоронили, – по сути, Курган душ являлся жутким зеркальным отражением Золотой Лестницы на противоположном берегу залива.
Размерами
В Тал-Верраре преступникам не грозили ни виселица, ни плаха, ни схватка с кровожадными хищниками – эти кары услаждали взоры обывателей прочих городов. В Тал-Верраре осужденных преступников отправляли – вместе с городскими отбросами – на так называемую Курганную свалку, которая представляла собой провал в сорок футов шириной, зияющий на северной оконечности Кургана душ. Отвесные стены провала уходили в темную толщу Древнего стекла на невероятную глубину; по слухам, Курганная свалка – это бездонная пропасть, и сброшенные в нее преступники не умирают, а пребывают в вечном падении. Именно поэтому те несчастные, которых сталкивали с деревянной планки в пропасть, так умоляли о пощаде.
– Забирай влево! – выкрикнула девушка с носа лодки.
Гребцы слева дружно вытащили весла из воды, а гребцы справа, наоборот, приналегли на весла. Лодка вильнула, выскользнув из-под самого носа грузовой галеры с испуганно мычащими коровами на борту. Какой-то моряк с галеры погрозил девушке кулаком:
– Эй, пигалица, глаза протри!
– Шел бы ты своих коров ублажать, пес шелудивый!
– Не наглей, стерва! Ишь язык-то распустила! Попадись мне только на причале, уж я тебя ублажу! Прошу прощения, господин хороший…
Жан, в бархатном камзоле, развалился в роскошном кресле на корме, как настоящий вельможа; в тусклых солнечных лучах ослепительно сверкало золотое шитье и украшения. Моряк на галере ни в коем случае не желал обидеть или рассердить знатного господина; ругательства, скабрезные шуточки и крепкие словечки звучали повсюду в порту, однако состоятельных путешественников это нисколько не смущало – с ними всегда обращались учтиво, будто они отрешенно парили над водой сами по себе. Жан небрежно помахал рукой.
– Ага, так я тебя и испугалась! Ты что, племенным быком себя возомнил? – звонко выкрикнула девушка, обеими руками изобразив неприличный жест. – А чего тогда коровы так недовольно мычат?
К этому времени лодка уже отошла от галеры на приличное расстояние, и ответа они не услышали. Галера осталась далеко за кормой, а взору Жана предстала юго-западная оконечность острова Искусников.
– За скорость получите по серебряному волану сверх обещанного, – сказал Жан.
Обрадованная девушка и гребцы стремительно повели лодку к причалу острова Искусников. Ярдах в ста слева темнела громада грузовой баржи под флагом неизвестной Жану гильдии, окруженная десятками лодок. Люди из лодок пытались взобраться на борт баржи, а матросы на палубе отчаянно отбивались веслами и поливали нападающих тугой струей воды из судовой помпы. Из порта к барже стремительно направлялась лодка с отрядом стражников.