Красные нити
Шрифт:
— Давай, ищи дальше!
С этими словами он ткнул меня в спину. Стараясь не злить его, я закивала и пообещала:
— Хорошо… подождите, пожалуйста.
— Мне некогда ждать! — угрожающе и холодно проговорил Евсей.
Я ничего не ответила ему и ринулась дальше.
Зимнее небо стремительно темнело, а застывший на ветках деревьев и в горках сугробов снег на глазах серел и словно меркнул.
Наступала темнота. Причем, время то ещё было немногим больше обеда, но сейчас, фактически, середина зимы и темнеет
Я шла вперёд, почти по следам Елизаровой. Ноги вязли в сугробах, а холодный ветер с мелкими снежинками то и дело норовил отбросить капюшон и забраться мне за шиворот. Хоть я и люблю зиму, и даже мороз, отчасти, сейчас касания ледяного январского ветра вызывали дрожь и озноб. А позади меня, вдобавок ко всему, разъяренно пыхтя шёл Карабанов.
Я опустила взгляд на снег под ногами, мелькнула пугающая мысль, что под слоями снега, где-то здесь, могли сохраниться засохшие следы крови Елизаровой.
Мы прошагали, наверное, с сотню метров, прежде чем меня поглотило новое воспоминание Людмилы.
Оно было похоже на внезапный и стремительный вихрь, состоящий из страха, боли и обрывочных воспоминаний Людмилы.
Я не сразу поняла, что именно я вижу.
Перед глазами мелькал светлый прямоугольник лобового стекла автомобиля. Внедорожник трясло и качало во все стороны, впереди в лучах света фар мелькали фрагменты осыпанных снегом черных древесных стволов. По окнам автомобиля скользили кривые и зловещие тени ветвей деревьев.
— Всё будет хорошо! — проговорил голос рядом со мной.
Я смотрю на неё глазами Людмилы, но перед глазами всё туманится, мне как будто клонит в сон. Сидящая рядом женщина немедленно встряхнула меня.
— Эй, эй! Золотце, не спать! Тебе нельзя вырубаться!.. Давай, милая, потерпи… А этого урода мы закопаем, обещаю тебе!
Её голос знаком Людмиле, я чувствую это. Я знаю и понимаю, что Елизарова знает эту женщину.
— К-как вы… нашли меня? — проговорила Людмила моими и своими устами одновременно.
— Не тебя, а Сильвестра, — поправила обнимающая Людмилу женщина, и прикрикнула на водителя, — Емельян, ты можешь ехать быстрее, чёрт возьми?!
Водитель промямлил что-то в ответ и надавил на газ. Внедорожник помчался быстрее.
Мой правый бок охватила резкая пронзающая боль. Я глухо простонала, у меня на глазах выступили горячие слёзы. Боль была безжалостной, она с ожесточением вгрызалась в моё тело, разрывала и мяла мою плоть.
Это было невыносимо! Невозможно! Я больше не могла её терпеть! Я многое, быть может, даже всё отдала, лишь бы только она прекратилась! Лишь бы только боль утихла… ушла… уснула…
Воспоминание на миг оборвалось, я подумала, что меня вновь «выбросило» в настоящее, но кажется Людмила всё-таки, на время, потеряла сознание.
Потому что не прошло и нескольких мгновений, как я увидела, что сцена радикально
Теперь, правда я не видела всё от лица Людмила, я вновь была призраком, наблюдающим со стороны.
Внедорожник остановился у берега заледенелого озера. С оглушительным гулом, вздымая бурные вихри снега плавно садился вертолёт.
Я увидела, как двое мужчин на носилках переносят Людмилу в вертолёт, а женщина, которая ехала с Елизаровой возвращается к внедорожнику.
Я увидела, как она что-то говорит своему Емельяну, а потом на моих глазах достаёт пистолет.
Шум вертолётного двигателя заглушает выстрел, но я увидела коротко сверкнувшую вспышку, сверкнувшую в ночи и дернувшуюся в бок голову водителя.
Затем женщина проделала какие-то манипуляции внутри внедорожника и поспешно отошла от машины. Автомобиль медленно катился к озеру. Женщина, оглядываясь по сторонам, подождала пока машина, вместе с мёртвым водителем, доедет до края снежного берега и рухнет вниз. Я прижала руки к лицу, застыв на месте, от увиденного.
Внедорожник с металлическим грохочущим лязгом и гулким треском пробил лёд озера. Машина стремительно погрузилась под воду. Я снова смотрела вслед тающим в темноте красным огням задних фар. Через несколько мгновений они потухли, и, скорее всего, уже навсегда.
А неизвестная мне женщина, у которой я с трудом могла разглядеть лишь нижнюю половину лица, скорой походкой направилась к вертолёту. Как только она забралась внутрь винтокрылой машины, та плавно приподнялась, а затем стремительно взмыла вверх, расшвыривая снег по сторонам.
Вертолёт лениво развернулся на месте, мигая красным и зеленым огоньком, и устремился прочь, одновременно набирая высоту.
Через несколько мгновений его мигающие красно-зеленые огни исчезли на горизонте, за верхушками почерневших в ночи деревьев.
Звук вертолетного мотора ослабел и исчез вместе с мигающими точками габаритных огней.
С моих уст сорвалось кроткое дыхание, и вместе с ним видение испарилось.
Я вновь стояла, в настоящем времени, посреди леса, под вечернем небом. Я стояла и смотрела вдаль, сквозь плотные ряды деревьев, словно вертолёт, на котором увезли Людмилу Елизарову улетел вдаль всего несколько мгновений назад.
— Ну и? — раздраженно и нетерпеливо спросил вставший рядом со мной Карабанов.
Я опустила взгляд, посмотрела на тускнеющий снег в сугробах и подняла взгляд на Евсея.
— Идём, — тихо и грустно ответила я, поворачивая назад. — Нужно проехаться.
Я безошибочно указывала дорогу Карабанову. Тот молчал, в немом отрешении глядя на заснеженное бездорожье.
Мне казалось, что он погружен в какие-то свои, личные раздумья. Что-то угнетало и пугало его, я успела понять это из тех хаотичных обрывков его воспоминаний, которые смогла увидеть.