Красные пианисты

Бондаренко Игорь Михайлович

— Мы тоже этого хотим. — Лучезарная улыбка осветила худощавое лицо бригадефюрера. — Но я ловлю вас на слове: нейтралитет надо защищать, а вы распустили большинство резервистов, как только немецкая армия попала в тяжелое положение на Востоке. Значит, вы собираетесь его защищать только от рейха?..

— Наша страна небольшая. Содержание армии тяжелым бременем ложится на бюджет, и, действительно, часть резервистов вернулась к своим мирным занятиям.

— У вас под ружьем сейчас всего сто тысяч.

— Вы хотите мне показать, как хорошо работает ваша

служба? Я это знаю.

— Спасибо за комплимент. Но давайте вернемся к началу нашего разговора. Нам известно, что на территории Швейцарии работают тайные передатчики. В частности, русские передатчики. Они связаны с предателями, притаившимися в самой Германии. Прошу вас, полковник, повести с ними решительную борьбу.

— В Швейцарии много любительских передатчиков. Не принимает ли ваша пеленгационная служба эти передатчики за вражеские?

— Полковник… Это несерьезный разговор. Если я говорю, что на территории вашей страны действуют вражеские радиостанции, то так оно и есть.

— Не могли бы вы сказать конкретнее, где, в каком месте и сколько их?

— Две радиостанции в Женеве и одна в Лозанне.

— Я приму меры, — пообещал Массон. — Не у нас нет хороших пеленгаторов ближнего действия.

— Мы выделим вам пять машин. Думаю, этого достаточно.

— Вполне.

— Есть у вас другие просьбы?

— Есть. Еще одна. Она не столь важна… Сотрудник нашего консульства в Мюнхене Моэгрели…

— Поручик Моэгрели будет освобожден. Но предупредите его, чтобы впредь он был осмотрительней.

— Тогда у меня все. Могу только поблагодарить вас, — сказал Массон.

— Рад личному знакомству с вами. Надеюсь, наши полезные для обеих сторон контакты будут продолжаться?

— Возможно, — уклончиво ответил Массон.

После этого состоялись еще две встречи. Во время второй, 21 октября, Шелленберг напомнил Массону о военной швейцарско-французской конвенции, заключенной генералом Гюсаном о французским генералом Гамеленом. Эта конвенция предусматривала ввод французских войск на территорию Конфедерации в случае агрессии со стороны какою-либо третьего государства. И хотя конвенция потеряла всякое значение, так как разбитая Франция не могла даже помышлять об этом, бригадефюрер использовал эту бумажку, чтобы припугнуть бригадного полковника.

— Если Гитлер узнает об этом документе, я ни за что не могу поручиться. Гитлер может оккупировать Швейцарию…

Через некоторое время Хользер встретился с Вахлем, и они договорились о следующей встрече своих шефов. На этот раз она проходила на территории Швейцарии, в старинном замке, неподалеку от селения Гемюнден.

Замок находился в красивой лесистой местности. Ясный погожий октябрьский день подчеркивал золотое убранство лиственных деревьев, которые росли здесь вперемежку с хвойными.

Два сотрудника швейцарской секретной службы проводили в замок переодетых в штатское Шелленберга и Хользера. В замке их уже поджидал капитан Вахль. Массона не было, но ничто не напоминало ту атмосферу, в которую попал бригадный полковник при

своем первом визите в Германию. Все были крайне предупредительны по отношению к немецким «гостям». Массон тоже не заставил себя долго ждать: спустя полчаса появился он сам и тотчас же повел проголодавшихся после прогулки по осеннему лесу «гостей» в зал, где их ждал накрытый стол.

Если Шелленберг встретил своего «коллегу» в Германии в подчеркнуто спартанской обстановке, то Массон не поскупился на угощения: стол был искусно сервирован, лучшие коньяки и вина Европы украшали его.

Окинув взглядом это великолепие, Шелленберг не удержался:

— Вот что значит быть «нейтралом» в наше суровое время. Даже у фюрера, который раз в месяц обедает с генералами СС, я никогда не видел такого стола.

— Ничего удивительного, бригадефюрер: Швейцария выбрала масло вместо пушек…

— Не будь наших пушек, полковник, кто бы сейчас защищал Европу от большевистских варваров?

— Защищал?.. Разве существует опасность того, что большевики смогут прийти в Европу?

— Вы знаете, что я — не ортодокс. Я — реалист, а мой реализм говорит: если мы в ближайшее время не добьемся решительных побед на Восточном фронте, исход войны будет трудно предсказать… Вот почему, полковник, несмотря на некоторое различие в наших взглядах на мир, мы должны быть едины в отношении к русским!

Массон слушал молча, не забывая подливать в рюмки.

Бригадный полковник держался подчеркнуто гостеприимно. Он хотел этим дать понять Шелленбергу, что швейцарцы умеют ценить добро: поручик Моэгрели был освобожден и сейчас, получив краткосрочный отпуск, проводил дни в альпийском домике с молодой женой. Машины с пеленгаторами ближнего действия стали поступать в распоряжение швейцарской контрразведки. Словом, Шелленберг выполнил все свои обещания и, естественно, теперь ждал и от Массона услуг, в которых крайне нуждался. Но бригадный полковник не был пока заинтересован в быстром раскручивании дела. Он никогда не испытывал особых симпатий к большевистской России, но пока Россия оставалась единственной силой в Европе, которая противостояла бронированному кулаку гитлеровской Германии. Америка недавно вступила в войну, ее гигантские ресурсы только разворачивались. Англия не имеет сил, чтобы сокрушить Германию. Франция повержена. Можно было «любить» или «не любить» красных, но эта страна приковывала к себе основные силы вермахта, а Швейцария в этих условиях могла сохранять свой нейтралитет.

По данным Массона, на территории Швейцарии действительно обосновалась группа разведчиков, помогающих России. Массон предполагал, что среди этих людей есть не только коммунисты. К России сейчас тянутся все, кто ненавидит наци.

— Наши радиооператоры уже приступили к освоению новой техники, которую вы нам поставляете. Но пройдет определенное время, прежде чем они смогут работать, — сказал Массон, понимая, с каким нетерпением Шелленберг ждет от него главного.

— Как долго продлится обучение? — спросил бригадефюрер.