Красный циркуляр
Шрифт:
Путин искал нечто, не затрагивающее ни финансовые, ни военные интересы, но при этом способное досадить Америке.
Такое решение было найдено одиннадцатого декабря 2012 года. В тот день я был в Торонто и убеждал канадских парламентариев принять свою версию закона Магнитского. А вечером выступал с речью перед группой канадских общественных деятелей и журналистов. В ходе прямого общения молодая журналистка задала вопрос: «Сегодня российская Дума объявила о предложении ввести закон о запрете усыновления российских сирот американскими семьями. Как вы это прокомментируете, господин Браудер?»
Об
Это решение русских психологически подействовало на меня. До этого момента все в нашей борьбе было черно-белым. Выбор прост: или вы на стороне истины и правосудия, или на стороне палачей и убийц, безнаказанно действующих в России.
Теперь же, вставая на сторону истины и правосудия, человек рисковал причинить вред российским детишкам-сиротам.
Предложенный Путиным запрет был ощутимым, потому что за прошедшие десять лет американцы приняли в свои семьи свыше шестидесяти тысяч российских сирот. Вдобавок Россия в последние годы ввела ограничения для американцев: в большинстве случаев они могли усыновлять только больных сирот — с диагнозами СПИДа, синдрома Дауна, порока развития позвоночника и другими серьезными патологиями. Некоторые из этих детей не смогли бы выжить без медицинской помощи и заботы со стороны американских семей.
Это означало, что Путин карает не только американские семьи, ожидавшие воссоединения с российскими детишками. Он одновременно наказывал беззащитных сирот в собственной стране, возможно, обрекая их на смерть. Бессердечность — слабое слово для всего этого. Это воплощенное зло.
Путин попал прямо в точку. Он нашел именно то, к чему стремились американцы и что он мог отнять без риска ответных мер. Более того, он нашел способ взыскать моральную цену за поддержку кампании правосудия для Магнитского.
Путин ожидал негативной реакции со стороны Америки, но и понятия не имел, какой пчелиный улей разворошил в собственной стране. У россиян можно найти много недостатков, но в любви к детям им нет равных. Россия — одна из немногих стран мира, где можно свободно привести в ресторан шумного ребенка и никто из посетителей не возмутится. Тут просто обожают детей.
Путина это не остановило. Четырнадцатого декабря — в тот самый день, когда Обама подписал закон Магнитского, — в Госдуме прошло голосование, и законопроект о запрете на усыновление детей был принят в первом чтении.
Ответная реакция внутри страны последовала с самой неожиданной стороны. Некоторые из приближенных к Путину, заслышав о новой законодательной инициативе, начали нарушать строй.
Первой высказалась Ольга Голодец, вице-премьер по социальным вопросам. В интервью «Форбсу» она заявила, что «закон противоречит семейному кодексу и международной конвенции о правах ребенка, согласно которой интересы и права ребенка должны быть приоритетом при принятии государственных решений».
Министр образования Дмитрий Ливанов написал в своем микроблоге:
«Логика как бы „око за око“, но логика неправильная, так
Даже глава российского МИД Сергей Лавров, проводник внешней политики Путина, отметил: «Это неправильно, но я уверен, что в конечном итоге Госдума примет взвешенное решение».
Путин заставлял всех ходить по струнке, и вдруг такое беспрецедентное проявление нелояльности. Я начал думать, что, возможно, за запретом на усыновление стоит не он. Я очень надеялся, что это так и здравомыслие в конечном итоге возобладает. Беззащитные детишки не могут быть орудием в этой схватке.
Путин, который редко выказывает свои намерения, считается одним из самых непредсказуемых политиков в мире. Непредсказуемость — его стиль. Он хочет иметь свободу маневра, но при этом никогда не отступает и не показывает слабости. Предсказать его дальнейшие действия было невозможно, но мы знали, что некоторые ответы придут, и произойдет это во время ежегодной четырехчасовой пресс-конференции президента, назначенной на двадцатое декабря 2012 года.
Это тщательно отрежиссированное шоу для масс: большинство вопросов — безобидные или поверхностные, их обычно задают журналисты, подготовленные администрацией президента, или те, кто практикует жесткую самоцензуру. На таких спектаклях редко случались неожиданности, но я знал, что здесь Путин впервые приоткроет свои карты и все-таки выскажется о запрете на усыновление.
Я смотрел прямой эфир в офисе. Ко мне присоединились Иван и Вадим помочь с переводом и выяснить, что же скажет Путин. Первый вопрос задала журналистка из интеллектуального глянца «Сноб» Ксения Соколова:
«В ответ на принятие американцами закона Магнитского Госдума приняла запретительные меры в отношении американских граждан, которые хотят усыновлять российских детей-сирот. Считаете ли Вы такой ответ действительно адекватным? И не смущает ли Вас, что дети, причем самые обездоленные и беспомощные из них, становятся инструментом в политической борьбе?»
Путин сменил позу за огромным угловатым столом и постарался уйти от ответа. Он пытался выглядеть невозмутимым, несмотря на то, что мероприятие с самого начала отошло от намеченного сценария.
«Это, безусловно, недружественный в отношении России акт, — заявил он. — Насколько я знаю опросы общественного мнения, большинство граждан негативно относятся к усыновлению иностранцами наших детей». Затем он долго говорил, упомянув лагеря в Гуантанамо и Абу-Грейбе и секретные тюрьмы ЦРУ, будто их существование оправдывало преступления, которые совершались в России.
По прошествии трех часов пресс-конференции из полусотни заданных Путину вопросов шесть имели отношение к Сергею Магнитскому и российским детям-сиротам. Путин заметно злился.
Наконец незадолго до окончания мероприятия поднялся журналист Сергей Лойко из газеты «Лос-Анджелес Таймс» и сказал:
«Я возвращаюсь назад к Сергею Магнитскому, потому что Вы про это говорили. У России было три года, чтобы дать ответ, что же случилось. И тогда не было бы никакого „списка Магнитского“, вы не ругались бы с Америкой, дети поехали бы в Америку, и все были бы довольны и счастливы. Но ответа нет. Что там?