Красный Дракон (др. перевод)
Шрифт:
Тот кивнул: следы укуса на туалетной бумаге соответствовали отпечаткам зубов убийцы, которые Крофорд возил с собой в Чесапик.
Он молча наблюдал, как Беверли Кац подвесила письмо на тонкий металлический штырек над разложенным на столе белым листом бумаги, осмотрела с помощью лупы и слегка встряхнула. Потом, постучав по штырьку шпателем и снова взяв в руки лупу, стала внимательно осматривать лист белой бумаги.
Крофорд взглянул на часы.
Кац перевернула письмо и тончайшим пинцетом сняла с поверхности какую-то мельчайшую
Под большим увеличением она сфотографировала края обрыва и уложила письмо обратно в чемоданчик. Туда же сунула пару чистых белых перчаток. Белые перчатки — сигнал, означающий «не трогать руками», — всегда находятся рядом с вещественным доказательством, пока с него не будут сняты отпечатки пальцев.
— Все, — произнесла Кац, возвращая чемодан Крофорду. — Один волосок длиной примерно в восемь десятых миллиметра. Несколько частиц голубого цвета. Сейчас поработаю с ними. Что там у тебя еще?
Крофорд передал ей три помеченных конверта.
— Волосы с расчески Лектера. Волоски из электробритвы, которой ему разрешают пользоваться. А это — волосы уборщика. Все, я убегаю.
— Увидимся, — улыбнулась Кац. — Кстати, о волосах: мне нравится твоя новая прическа.
Джимми Прайс в отделе дактилоскопии скривился, увидев рыхлую туалетную бумагу. Сильно щурясь, он смотрел через плечо лаборанта, который склонился над гелиево-кадмиевым лазером, пытаясь нащупать узким, как игла, лучом скрытый отпечаток и заставить его засветиться. То и дело загорались какие-то точки, но это были всего лишь частицы пота. Отпечатки не появлялись.
Крофорд попытался задать какой-то вопрос, но передумал и стал терпеливо ждать. В стеклах его очков отражался голубоватый свет.
— Так, без перчаток письма касались три человека, да? — вскинул брови Прайс.
— Да. Уборщик, Лектер и Чилтон.
— У уборщика, что чистил раковины, похоже, руки были обезжирены. А все остальные — просто кошмар какой-то. — Рукой, покрытой старческими пятнами, Прайс взял пинцет и поднес бумагу к свету. — Можно, конечно, обработать в парах йода, но тогда, скорее всего, останутся пятна.
— А если нингидрин? Может, подвергнуть тепловой обработке?
Обычно Крофорд не осмеливался давать технические советы Прайсу, но сейчас было не до церемоний. Вопреки его ожиданиям старик не обиделся, а лишь тяжело вздохнул:
— Нет, Джек. Пятна потом не отмоем. Я не могу дать тебе отпечаток. Его здесь просто нет.
— Твою мать! — вырвалось у Крофорда.
Старик отвернулся. Крофорд положил руку на его костлявое плечо:
— Ладно, Джимми. Не расстраивайся. Я-то знаю: если бы тут был отпечаток, ты бы обязательно нашел его.
Прайс не ответил. Он уже вскрывал новый пакет с отпечатками. В мусорной корзине испарялся сухой лед. Крофорд швырнул белые перчатки прямо в клубы белого пара. На душе у него начинали скрести кошки.
Крофорд поспешил
— О, новая прическа! Смело, смело, — заметил он, раскладывая письмо под лампой. — Сколько у меня времени?
— Максимум двадцать минут.
Два клочка туалетной бумаги, казалось, вот-вот вспыхнут от яркого освещения.
— Нам до зарезу необходимо узнать, как Лектер должен ответить на письмо, — пояснил Крофорд, дождавшись, когда Боумен прочтет письмо.
— Вероятно, инструкции находились в вырванной части, — отозвался Боумен, плавными движениями управляясь с рефлекторами, светофильтрами и специальным фотоаппаратом. — Вот здесь, сверху, он написал: «Надеюсь, мы сможем переписываться…» Дальше обрыв. Лектер замазал фразу фломастером, сложил листок вдвое и вырвал это место.
— Правильно, вырезать-то нечем.
Боумен сфотографировал следы зубов и обратную сторону письма под максимально острым углом освещения. Делая снимки, он все время перемещал лампу вокруг письма, и каждый раз его огромная тень перепрыгивала со стены на стену. Руки с молниеносной быстротой сновали над столом.
— Ну вот, а теперь попробуем заглянуть в это любовное послание.
Боумен положил письмо между двумя стеклами, чтобы выровнять края. Разлохмаченные обрывки были измазаны ярко-красными чернилами. Боумен что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Крофорд различил одну и ту же повторяющуюся фразу:
— Ты хитрый, ну а мы еще хитрее.
Боумен поменял фильтры на небольшой телекамере и сфокусировал резкость на письме. Затем выключил освещение, оставив лишь тусклый красный фонарь и сине-зеленый экран монитора.
В увеличенном виде на экране появились слова «Надеюсь, мы сможем переписываться» и рваный край бумаги. Чернильная полоса на самом краю исчезла, и проступили обрывки букв.
— Анилиновые красители в цветных фломастерах прозрачны для инфракрасных лучей, — пояснил Боумен. — Вот, например, здесь и здесь — кончики буквы «Т». В самом конце — остаток буквы «М» или «Н», а может, «Р». — Боумен сделал снимок и включил свет. — Джек, в такой ситуации связь может осуществляться только двумя путями: телефон и газеты. Лектеру можно позвонить?
— Позвонить-то можно, но не так уж просто. Все его разговоры ведутся через внутренний коммутатор.
— Тогда у него остается только один надежный способ — газеты.
— Нам известно, что Зубастик почитывает «Тэтлер». Статейку про Лектера и Грэма напечатали как раз там. Во всяком случае, я не видел больше ни одной газеты, которая писала бы об этом.
— А ведь в слове «Тэтлер» как раз две буквы «Т» и одна «Р». Может, колонка объявлений? Стоит поискать.
Крофорд связался с библиотекой ФБР, затем отдал распоряжения в чикагский отдел.