Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции
Шрифт:
– Точно, – бодро закивал младший Калиткин. – Мы вас поздравить.
Съездим на вечернюю зорьку… глухаря подцелим, у костра посидим.
Тугунков пожарим.
Что-то недоброе и малопонятное было во всем этом. Надо было бы
Валентину Петровичу сказать: пошли вон, праздные мальчишки, я занят… а он пожал плечами. И поехал. Почему поехал? Сидел в “тойоте”
(интересно, на какую “зорьку” можно проехать по тайге на “тойоте”?) и чувствовал себя обреченным. И почему, почему не вылез вон, когда остановились перед красным
– А куда направляемся?
– В лес, за Красную гору. Там птиц много.
– За Красной горой? Там же туннель грохочет…
Толик и младший Калиткин переглянулись. Игорь вел машину, насупленный, сгорбленный, показался вдруг каким-то маленьким. Что с ними происходит? Надо бы Марии на всякий случай позвонить. Уж, наверное, позволят? Или скажут, что сотовых телефонов с собой не взяли?
– Звоните, – помедлив, разрешил Толик и дал ему трубку.
Коли разрешили, это уже лучше.
– Маша, я с нашими соседями за Красную гору поехал, – прокричал в трубку Углев. – К утру вернемся. Жди. – Он не мог позволить себе под цепкими взглядами этих людей никакой слабинки. Мог бы намекнуть жене, что в опасности, но зачем? Только встревожишь ее. А помочь она ничем не сможет.
Машина проскочила переезд у вокзала, миновала бараки и, пройдя гнилую березовую рощу, перед Красной горой остановилась.
– Объезжать ее, два часа терять. Мы напрямик, – буркнул Толик и снова зевнул.
Углев увидел: на рельсах стоит дрезина с прицепом, на мотоциклетном сиденье дрезины курит незнакомый парень, также в пятнистой одежде-афганке. Узнав учителя, вскочил, просиял:
– Валентин Петрович, здрасьте! А я Савостин, учился у вас в девяностых.
Углев смутно помнил его. Кажется, неплохой паренек. И то слава богу.
Вчетвером погрузились на прицеп, и парень повел дрезину прямо в арку тоннеля. Углев только сейчас заметил, что “охотники” никаких припасов с собой не взяли. И неприятный холодок вновь побежал по спине: как это можно, прямо в тоннель? А вдруг поезд навстречу. Но эти люди, видимо, знают расписание поездов.
Внутри гигантской сквозной рукотворной пещеры холодно, как в погребе, и темно – лишь через каждые сто или меньше метров светит желтая лампочка. И время от времени справа и слева выскакивают угрюмые ниши, в которых плашмя лежат черные шпалы. Дрезина неслышно идет на электротяге, в ногах у водителя стоят аккумуляторы, и только ощущаешь, как время от времени щелкают под колесами стыки рельсов.
– Стой, – скомандовал Толик. Платформа мягко остановилась. Стало совсем тихо под сводами тоннеля. – Говори, Игорек.
Игорь обернулся, лицо мокрое, словно он вспотел, без улыбки долго смотрел на учителя.
– Я что хотел сказать вам, Валентин
Валентин Петрович?
“Они пьяны, и они убийцы”, – вдруг подумал Углев. И пожалел, что поехал с ними.
– Мы сейчас в середине тоннеля, – шмыгнул носом Игорь. – Скоро поезд пойдет нам в спину. Вы сейчас сойдете. Если согласны пахать на нас, уважать – мы вас подсадим. Если нет – быстро без вас уходим вперед.
– А разве я вам не помогал? – голос у Валентина Петровича все же дрогнул: “Ты уж держись, старик”.
Углев повторил более твердо:
– Разве я вам не помогал, Игорь Владимирович?
– Ты бы научил нас, дед, красивым словам, – встрял младший Калиткин.
– Погоди, – отмахнулся Ченцов. – Валентин Петрович, ваш Лёха вас уважает? – Он дрожал, как в лихорадке.
– Да, – отвечал старик, уже догадываясь, о чем еще раз попросит Ченцов.
– Пожените мою Ксюшу с ним – век буду ваш раб божий, – он напряженно смотрел в глаза Углеву. – Поедьте с ней. На дорогу до Штатов я дам денег. Да и на потом.
“Они с ума тут посходили от водки и вседозволенности. Пообещать можно все что угодно… но ведь должен я уважать себя. А обидеть не посмеют”.
– Не получится, – мягко отвечал старик. – У него невеста.
– А вот это туфта, – оборвал младший Калиткин, натягивая поглубже фуражку. – На днях в газете писали: холостой, одинокий.
Все помолчали.
– Ясно, – как бы весело заключил Игорь. – Не обижайтесь, Валентин
Петрович.
– Доброй прогулки, – поддакнул Калиткин.
Толик молча кивнул Углеву в сторону – надо сходить. Валентин
Петрович помедлил (вдруг все-таки шутят?) и ступил на пахнущие мазутом шпалы, на каменную землю. И посмотрел назад, в сторону города, в черную дыру. Дрезина все еще стояла рядом.
“Или уж пообещать? Наверное, проверяют характер. Оставить не посмеют”.
– Прощайте, – произнес Углев.
Дрезина медленно, потом все быстрее покатила дальше. С какой стороны, говорили они, придет поезд? Со стороны города. И с той, и с этой стороны – темно. И туда, и туда почти километр сквозь гранитные толщи.
Что ж. И Углев быстро зашагал назад, к городу. В конце концов, увидит же он издалека фару поезда – отскочит в нишу. Жаль только, они нечасто попадаются, эти ниши, но, если встать плотно спиной к камню, может быть, и вне ниши не заденет? Хотя, конечно, малоприятно и опасно…
И вот впереди, вдали что-то мягко постукивает… стрекот нарастает…
“Да что со мной, как будто сплю?!” Углев, делая огромные шаги, проскакал вперед – нету ниши, назад, еще назад – и вот спасительное углубление. О, что это?! Там кто-то стоит, весь черный, поблескивая глазами… больно толкнул старика, и Валентин Петрович, потеряв равновесие, упал на рельсы.