Красный лев друидов
Шрифт:
– Его убили?!
– Нет... он спит.
– Спит?! Странно... – пробормотал доктор, поправляя очки. – Да... этот молодой человек ходил в нашу школу. Колесов, кажется. Очень прилежно изучал теорию, охотно практиковался... однако мы с профессором порекомендовали ему отказаться от занятий.
– Почему?
– Видите ли... у него оказалась чрезмерно сильная внушаемость. Он засыпал во время семинаров... и его с трудом удавалось разбудить. Мы с профессором сочли такую наклонность опасной для его психического здоровья. Парень был страшно недоволен... можно сказать, даже возмущен нашим решением. Но мы с Жербилиным
– А как насчет его способности воздействовать на других?
– Знаете... у него это получалось, иногда! Этакие редкие всплески активности! Вообще, чрезвычайно интересный тип...
– Он посещал занятия одновременно с Долгушиной?
Доктор задумчиво забарабанил пальцами по столу. Он относился к хорошим теоретикам, но негодным практикам. Жербилин, вероятно, использовал его на подхвате – по части различных организационных вопросов и по хозяйственной линии. Но зато память у Трошина была отменная.
– По-моему, нет... Она обучалась чуть позже, когда этого парня у нас уже не было.
– Скажите, имея специальные навыки, можно определить, насколько легко или насколько тяжело человек поддается внушению?
– Разумеется, можно. Есть ряд признаков, по которым судят о той или иной степени внушаемости... Вот с вами, к примеру нам, пришлось бы изрядно попотеть, – сказал он Матвею. – И ваша дама – тоже из таких, неподдающихся... Я удовлетворил ваше любопытство?
– Вполне.
Астра с интересом рассматривала на стенах портреты знаменитых гипнотизеров, во главе с легендарным Мессингом.
– А фамилия «Тетерины» вам ни о чем не говорит?
– Тетерины... пожалуй, нет. Знаете, я могу ввести вас в заблуждение, – спохватился Трошин. – У нас много студентов... встречаются всевозможные фамилии. Хотите, я подниму картотеку?
– Не стоит.
Он по-женски всплеснул руками и вздохнул:
– Тогда я больше ничем не могу быть полезен.
ГЛАВА 33
Опять была ночь... Над парком курился лунный туман. Матвей продирался через кусты, расчищая дорогу для своей молчаливой спутницы. Они сделали круг и вернулись к тому месту, откуда свернули в гущу деревьев. Астра посветила фонариком на примятую молодую поросль. Через пять лет тут будет настоящий лес!
– Не верится, что когда-то здесь стояли...
– Тсс-с! Тише...
Он остановился и застыл, прислушиваясь к доносившимся из темноты звукам. В холодной черноте неба сквозь дымку тумана мерцали звезды...
– Даже ветер стих, – прошептала Астра, задрав голову. – Где-то там смотрят на землю Единорог и Лев...
Она имела в виду созвездия.
Матвей молча закрыл глаза и представил себя Брюсом... разочарованным одиноким странником, покинутым всеми – женой, верными соратниками, венценосным повелителем и другом... Все они ушли, даже великий Ньютон оставил этот бренный мир. Последние годы жизни он посвятил алхимическим опытам – искал ответ, – но перед самой смертью сжег свои рукописи... и скончался без церковного причастия.
«Что есть бытие? – спрашивал он себя. – Кипение страстей?.. Жажда удовольствий?.. Постижение истины?.. Любовь?.. Служение искусству?..»
Красота мраморного изваяния, – совершенного,
Царь Петр хотел, чтобы его личный астролог и храбрый фельдмаршал провел его по несуществующей грани между земным и потусторонним, мифами сберег его плоть и вдохнул в его набальзамированные останки новую жизнь... Вздор! Несбыточная мечта фараонов... призрачный секрет тамплиеров и мальтийских рыцарей... вечно ускользающий Грааль.
Он вспомнил мертвое тело государя – истерзанное болезнью, желтое, холодное, с печатью тления на великодержавном челе. Кому, как не его сиятельству, кавалеру графу Брюсу, надлежало «принять на себя труд о устроении погребения императорского»?
Овдовевшая Екатерина рыдала... злые языки твердили, что императрица беспробудно пьет... Под дворцовыми окнами стояла гвардия. Заговорщики, запершись в царских апартаментах, делили власть... В Санкт-Петербург робко входила бледная северная весна...
Он вспомнил, как тщательно готовился царским лейб-медиком Блюментростом секретный состав Рюйша... как – впервые в российской истории! – проводилось бальзамирование трупа... как в траурном зале дворца проходило прощание подданных со своим повелителем... Те, кто прежде ловил каждый вздох умирающего в надежде, что он окажется последним, теперь лили лицемерные слезы...
«Неужели о таком бессмертии грезил Петр? – неотступно думал Брюс. – Нет, точка в нашем споре еще не поставлена...»
В течение сорока дней тело усопшего монарха стояло в открытом гробу. «Святых мощей» из трупа не получилось. Среди придворных поползли слухи, что останки распространяют ядовитые миазмы, надышавших коих, захворала восьмилетняя царевна Наталья...
Брюс потерял интерес к происходящему. Его все сильнее тянуло прочь от придворных интриг, от настороженных взглядов светлейшего князя Меншикова, от всех этих толпившихся у опустевшего трона сенаторов и генералов... Уйдя от государственных дел, он наконец получит возможность заняться тем, что влекло его не в пример сильнее войн и всяческих «приказов» и «коллегий», – засесть за опыты, направить свою мысль в иную от технических изобретений и политических реформ сторону...
Кровь шотландских королей, изгнанников и чародеев взыграла в нем с новой силой. Он вспомнил о Магистериуме. Хронос – быстротечное время – не властно над красным львом...
Он вдруг увидел ее воочию – млечно-белую, с горделивым станом и нежной девичьей грудью... Луна склонила над ней свое круглое лицо, облила ее золотым светом...
– Она здесь! – воскликнул Матвей. – Я ее вижу!
– Где?!
Астра, в отличие от него, видела только темные заросли и туманную дымку.
– Здесь, – повторил он, не понимая, как кто-то может не восхищаться ее божественной красотой. Столь же всесильной, сколь и уязвимой. – Девственная Артемида, сестра лучезарного Аполлона. Луна и Солнце... серебро и золото... дух и плоть... Единорог и Лев!