Красный монарх: Сталин и война
Шрифт:
В тот день в Кунцево приехала Светлана. «Все были очень заняты, – ворчала она. – Никто не обращал на меня внимания».
– Война – варварская штука, – размышлял Сталин, – но использование атомной бомбы – это сверхварварство! К тому же в этом не было необходимости. Япония и так уже обречена. – Генсек не сомневался, что Хиросима – это очередное предупреждение ему, а не японцам. – Американцы сделали шантаж атомной бомбой своей политикой, – считал он.
На следующий день он провел в Кунцеве несколько совещаний с Лаврентием Берией и учеными.
– Хиросима потрясла весь мир, – сказал им вождь. – Баланс сил теперь нарушен. Это недопустимо.
Сейчас
Сталину ядерная физика, как и остальные точные науки, казалась скучной, но с Курчатовым он старался быть вежливым и внимательным.
– Если ребенок не плачет, мать не знает, чего он хочет, – говорил он ему. – Просите чего хотите. Вы ни в чем не должны отказывать себе.
Лаврентий Павлович взялся за «Задачу номер 1» с таким энтузиазмом и энергией, словно от ее успешного выполнения зависела собственная жизнь Берии. Ядерная программа осуществлялась с поистине советским размахом. В распоряжении наркома было около 330–460 тысяч рабочих и 10 тысяч технического персонала. Берия олицетворял террор и репрессии.
– Вы хороший работник, – сказал он однажды одному из своих помощников, – но если бы вы отсидели шесть лет в лагерях, то работали бы еще лучше.
Для ученых и техников были созданы специальные тюрьмы, так называемые шарашки. Александр Солженицын ярко описал их в романе «В круге первом». Когда один из ученых сказал, что продуктивнее работал бы на свободе, Лаврентий Павлович только усмехнулся.
– Конечно, – согласился он. – Но это было бы слишком рискованно. На улицах безумное движение, и вы могли бы попасть под машину.
Берия чередовал угрозы с ласковым обращением.
– Вы ничего не хотите у меня попросить? – поинтересовался он у физика Андрея Сахарова.
Пожатие его руки, «полной, влажной и смертельно холодной», напоминало Сахарову о смерти.
«Задача номер 1», как и все другие поручения Берии, выполнялась без сбоев, надежно, как швейцарские часы. Курчатов считал, что Берия так и брызжет энергией. Лаврентий иногда завоевывал уважение ученых, защищая их. Он обращался к Сталину, и тот соглашался: «Оставьте их в покое. Мы сможем расстрелять их позже в любой момент».
Берия и его главный помощник Борис Ванников, бывший руководитель наркомата вооружений, «тонули в научных терминах и проблемах». «Они говорят, а я только сижу и моргаю, – признавался Ванников. – Все слова звучат по-русски, но я слышу их в первый раз». Что касается Берии, то решение большинства проблем он искал в высокомерии и угрозах: «Если вы ошибаетесь, я посажу вас в тюрьму».
В ноябре 1945 года Петр Капица, один из самых выдающихся советских ученых, пожаловался Сталину, что Берия ведет себя слишком заносчиво. Капица написал, что как-то поспорил с Лаврентием Павловичем. «Я прямо ему сказал: „Вы не разбираетесь в физике“, – сообщал Капица он. – Берия мне ответил, что я не разбираюсь в людях». Поскольку Лаврентий Берия ничего не понимал в физике, Капица предложил ему заняться изучением предмета. «Хотелось бы, чтобы товарищ Берия прочитал это письмо. Это не обвинение и не донос, а полезная критика. Конечно, я мог бы все это рассказать ему лично, но попасть к нему на прием
Сталин сказал Лаврентию Павловичу, что он должен научиться ладить с учеными. Берия вызвал Капицу, но тот поразил его, отказавшись прийти. «Если хотите со мной поговорить, – ответил физик, – приезжайте в институт».
Берия проглотил пилюлю.
Лаврентий Берия был теперь главным помощником вождя. Но это не мешало ему помнить о собственных увлечениях и личной жизни. Семьи Сталиных и Берии едва не слились в династическом союзе, которые так распространены в Грузии. Светлана никак не могла забыть Каплера и свою первую настоящую любовь. Она проводила много времени в доме Берии с его женой Ниной, красивой блондинкой, и видным ученым. Нина происходила из грузинской аристократической семьи, но, несмотря на это, была хорошей домохозяйкой. Сталин продолжал по-отечески опекать ее, хотя его отношение к Лаврентию Павловичу все больше менялось.
Лаврентий Берия всегда был без ума от атлетически сложенных женщин. Неудивительно, что его часто можно было встретить в раздевалках советских пловчих и баскетболисток. Нина и сама увлекалась спортом. Она регулярно делала зарядку, играла в теннис с охранниками, каталась на велосипеде. Берия, как и большинство бабников, очень ревновал супругу. Охранники были единственными мужчинами, которым он разрешал приближаться к ней.
Лаврентий Павлович вел роскошную жизнь. Свой величественный особняк он разделил на две части: деловую и жилую. Кабинеты и офисы располагались в одном крыле здания, комнаты жены и сына – в другом. Нина и Серго большую часть времени проводили на огромной белой даче в Сосновке, рядом с Барвихой. Она была построена в новом немецком стиле из стекла и камня. Просторный дом окружала терраса. Многочисленная охрана размещалась в домиках неподалеку. На даче Берии имелся маленький зверинец с ручными медвежатами и лисами.
Во время отпусков на юге Берия, в молодости учившийся на архитектора, сам сделал проект черноморской дачи, которую построили рядом со сталинской в Гаграх. Вождь приглашал в гости Лаврентия с Ниной и сыном, Серго.
К концу войны лысеющий широколицый Берия с пухлыми влажными губами и постоянно затуманенными карими глазами сильно располнел. У него был нездоровый вид. Кожа приобрела серовато-желтый цвет. Конечно, образ жизни соратников Сталина нельзя назвать здоровым. Берия отличился и здесь. Никто не работал больше этого нечеловечески энергичного и сильного человека. Он каждые выходные играл в волейбол с Ниной и охранниками. Чекист находился в ужасной спортивной форме, но двигался с поразительной быстротой. С другими хищниками в человечьем облике его роднило вегетарианство. Берия ел зелень и национальные грузинские блюда. Мясо стояло у него на столе очень редко. В выходные Лаврентий Павлович приезжал домой отдохнуть, стрелял из пистолета в саду, смотрел кино в личном кинотеатре и возвращался в город.
Одевался нарком внутренних дел небрежно. Он был похож не на видного государственного деятеля, а на винодела с юга. Берия терпеть не мог военной формы. Только в 1945 году он начал надевать маршальский мундир, да и то изредка. Обычно ходил в свитере с отложным воротником, мешковатых брюках и мятой широкополой шляпе.
Берия был умнее, нахальнее и честолюбивее остальных советских руководителей. Часто не мог побороть соблазн, чтобы не показать свое превосходство. Лаврентий Павлович смеялся над внешностью и донжуанством Никиты Хрущева.