Шрифт:
В девяносто четвёртом Егору из ментовки пришлось уйти. Денег почти не платили, а кушать что-то надо. Вот и пошёл работать к Диме Борисычу в охрану. И пофиг, что кровосос. Своих не трогал же, а чем по ночам занимается - не его, Егора, дело. Да и мужик хороший, душевный. К слову, Димой Борисычем его звали все, кто просто Димоном не звал. Поговаривали, что это он с виду только такой "свой в доску". Вадим, водила шефа, рассказывал, что при Советах тот каким-то начальником был. И однажды один из его подчинённых решил небольшой гешефт организовать,
Не то, чтобы Егор верил особо в эту историю. Кровососы в Союзе вне закона были, и как Борисыч мог свою природу скрывать, не вспыхнуть в дневном свете и при этом предприятием руководить... Сомнительно. Да и присел бы на нары. Раньше такого беспредела не терпели.
А вот сейчас смотришь телевизор, а там очередная холёная ведьма рассказывает о становлении Российской экономики. При Советах их на кострах жгли. А теперь они депутаты, общественные деятели. И не ведьмы вовсе. Неполиткорректно так называть. Ведуньи, колдуньи, знахарки. Они как к власти при Горбачёве пришли, так теперь и не отпускают бразды правления. И нынешний... говорят, что даже и не живой вовсе. Кукла.
А как ведьмы страной рулить начали - так и кровососы о себе заявили открыто. Раньше считалось, что их всех в пятьдесят пятом извели, а они тут как тут. Весь бизнес под себя подмяли. В криминал ушли, практически живых вытеснив. Чёрные мерседесы, бронированные гробы и бритые затылки с татуировками клана.
Но грех жаловаться - платили неплохо. Егор Колесников даже "Бэху" подержанную смог купить. "Чёрный бумер", ёпт. Всё по-взрослому. Через ребят договорился, из Германии прямиком тачку доставили.
И жизнь текла потихоньку, пока в один вечер круто не изменила своё направление.
Надо сказать, что у вампиров мода странноватая появилась - жить с обычными тёлками, не кусая их. А самым шиком - ребёночка ей заделать. Такой особый статус придавало, мол, я ещё мужик, хоть и мёртвый. Дампиры рождались редко, болезненными и слабыми. У Димы Борисыча дочка была, лет двенадцати. То есть заделал он её задолго до моды, ещё при советской власти. Без слёз на девочку не взглянешь. Худая и бледная, почти прозрачная. И говорила так тихо-тихо. О матери её ничего не известно было. По крайней мере, пацаны на работе не знали. Нынешняя жена Борисыча, восемнадцатилетняя курица, которую он тоже кусать не собирался, к падчерице относилась прохладно, а вот сам упырь в кровинушке души не чаял.
Жалко девочку было, когда из окна сиганула. Насмерть. Дурочка малая. В ту же ночь шеф Колесникова к себе вызвал.
– Егор, ты же следаком раньше был?
– Борисыч сразу с места в карьер. Сам сидит мрачнее тучи, клыки выпустил, а глаза красные и воспалённые.
– Ну, был, - кивает тот.
– Тут тема какая... Не хочу ментов подключать. А ты человек надёжный, свой. Хочу, чтобы убийство дочки моей расследовал.
– Шеф, так она вроде того... сама...
– Хер тебе!
– Дима Борисыч по столу как хлопнет, Егор даже вздрогнул.
– Убили её. Не знаю как, но убили. Колдовством походу. Не могла моя Танечка из окна сама выпрыгнуть. Она знаешь, как меня любила.
И не скажешь шефу, что Егор первым делом девчонку на магию "послушал".
Следующей ночью хоронили. Упырей собралось со всей Москвы видимо-невидимо. Главы кланов в красных пиджаках - символах власти. Венки, цветы. Жена Борисыча рыдает навзрыд - старается, сука. Отрабатывает.
Утром Егор в детскую отправился, закрылся на ключ и уселся посередине, закрыв глаза. "Слушать" стал. Комната у девочки была шикарная. Игрушек море, приставка, всякие электронные штучки.
И тихо. Никаких следов порчи или наговора. Магический фон спокойный, хоть и чувствуется некроэнергия. Но это не удивительно в комнате, где вчера человек погиб. Вздохнул, решил навыками обычных ментов воспользоваться. Комнату обшарил. Куклы, медведи плюшевые, тетрадка-дневник с сердечками. Ещё брелок розовый нашёл - мёртвого тамагочи. Тетрадку с собой забрал, вдруг среди девчачьей ерунды нужное найдётся.
***
Игорь размешивал сахар, отчаянно стуча ложкой. Егор терпеливо ждал и рассматривал цветок на подоконнике.
– Ну, как тебе на дядю-упырька работается?
– Сносно, - хмуро ответил Егор.
– Работа есть работа. Вы тут как?
– Как в сказке, - усмехнулся Игорь.
– Чем дальше, тем страшнее. Говорят, в двухтысячном конец света будет. Ничего, пяток лет осталось подождать. Слыхал, в Чечне местные ифритов вызывают, чтобы наших жгли? Всё летит в жопу, Егорка. А Россия в самом её центре. Как говорится, конец света к нам не придёт. Он отсюда выйдет. Так что, папка послал тебя? Про дочку свою разузнать?
Последние фразы Игорь без всякого перехода произнёс. Егор даже не сразу сообразил, что бывший коллега от лирики к делу перешёл.
– Ну, да, в общем. Ваш же судмед смотрел её?
– Смотрел, но там голяк, Егорка. Самоубийство. Никаких следов насилия. Да и по магии пусто. Хотя ты в курсе, как наши приборы работают. Могли и не засечь.
– Да не. Я комнату девчонки слушал. Пусто там. Я уж почувствительней, чем магометр.
– Накопал чего?
– Неа. Дневник читал - ни одной зацепки. Хоть и болезненная, но счастливая девочка. Папу любила. Как-то не похоже на дневник самоубийцы.
Игорь вздохнул, потёр переносицу.
– Ладно. Держи. Я, хер его знает, как ты это копать будешь, но вот.
Он открыл ящик, достал папку и перед Егором положил.
– Шестнадцать самоубийств детей. В основном Московская область. И это за три месяца. И так же, как с девочкой - всё чисто.
Колесников углубился в чтение.
– Блин, и дети разные... И победней, и побогаче. И что, никто это не копает?
– Нет. Всем насрать. Состава нет. А то, что дети как мухи мрут - побоку. Егорка, у меня ведь дочь во втором классе... В общем, бери папку. Если что - подсобить могу. Правда, не слишком сильно - сам понимаешь.
– Спасибо, Игорь, - Егор пожал руку и сунул документы под куртку.
– От души выручил. Если что узнаю - я тебе свистну.
– Давай, соловей. Удачи.
***
Всю следующую неделю Егор рыл носом землю по этому делу. Кое с кем из родителей поговорил, читал личные дела. Сравнивал. Единственное, что объединяло смерти - никто их не ждал. Обычные дети, которые вчера смотрели мультики, решались на последний прыжок. Один мальчик изрезал себя ножом, но, в основном, все прыгали откуда-нибудь.