Красный шторм поднимается
Шрифт:
— Согласен, «Резак». Раз вы ее потопили, не забудьте подготовить донесение о заражении окружающей среды. Конец связи.
Пилоты на борту «линкса» обменялись недоумевающими взглядами.
— — А это еще что такое, черт побери?
Два вертолета вернулись вместе и пролетели над английским и американским фрегатами, чтобы отпраздновать одержанную победу. Это была вторая потопленная лодка для «Бэттлэкса», а боцман «Рубена Джеймса» нарисует теперь половину силуэта подводной лодки на стороне рулевой рубки. Вертолеты совершили посадку на свои корабли, и фрегаты повернули к западу, в сторону Нью-Йорка.
Михаил Сергетов обнял и расцеловал своего сына
— Ты был ранен, Ваня.
— Чепуха, порезал руку осколками стекла, — отмахнулся Иван. Отец налил ему стопку водки, и майор выпил ее залпом. — Последние две недели не брал в рот ни капли.
— Вот как?
— Да, генерал категорически запрещает употребление спиртных напитков на фронте.
— Он действительно такой толковый командир, как я предполагал?
— Пожалуй, даже лучше. Я видел, как он руководит боевыми действиями на передовой. По-настоящему талантливый полководец.
— Тогда почему мы до сих пор не захватили Германию? Иван Михайлович Сергетов рос в то время, когда его отец поднимался по ступеням партийной иерархии, где достиг почти самой вершины, и не раз был свидетелем того, как он в мгновение ока превращался из приятного и гостеприимного хозяина в жесткого аппаратчика. Но сын впервые почувствовал это на себе.
— Готовность НАТО к войне оказалась намного выше, чем мы предполагали, папа. Они ждали нашего удара, и их первая же военная операция — еще до того как советские войска пересекли границу — потрясла нас. — Иван объяснил отцу последствия операции «Страна грез».
— Нам не говорили, что ситуация настолько тяжела. Ты уверен?
— Видел несколько разрушенных мостов своими глазами. Эти же самолеты нанесли удар на ложный командный пункт фронта в районе Стендаля. Их бомбы обрушились еще до того, как мы поняли, что происходит. Будь у них более точные сведения, сейчас меня не было бы здесь.
— Значит, причиной всего является мощь их авиации?
— Она играет очень важную роль. Мне довелось видеть, как американские штурмовики проносятся над нашей танковой колонной, оставляя за собой горящие танки, выкашивая их, словно комбайн пшеничное поле. Ужасное зрелище.
— А наши зенитные ракеты?
— Папа, наши ракетчики из частей ПВО проводили учебные стрельбы раз или два в году, стреляя по беспилотным самолетам, летящим с небольшой скоростью и по прямой у всех на виду. Истребители НАТО проносятся над самой землей, почти между деревьями. Если бы зенитные установки у обеих сторон действовали так же успешно, как утверждают их разработчики, к данному моменту все самолеты в мире были бы сбиты по два раза. Но наибольший ущерб наносят нам их противотанковые ракеты — знаешь, они похожи на наши, только действуют еще эффективнее. — Молодой офицер начал жестикулировать. — Вот, представь себе — три человека в колесной машине. Один водитель, один заряжающий и один наводчик. Они прячутся за деревом у поворота шоссе и ждут. Появляется наша танковая колонна, и они пускают ракету с расстояния в…, скажем, два километра. Как правило стараются первым делом выбить командирские танки — те, у которых над башней высокая антенна. Часто мы замечаем противника только после того, как первая ракета попадает в цель. Затем они выпускают вторую ракету, подбивают еще один танк и тут же мчатся прочь, прежде чем мы успеваем вызвать артиллерийскую поддержку. Через пять минут они стреляют по нам снова, но уже из другого места. Такая тактика обескровливает нас, — закончил Иван, повторяя слова своего командира.
— Ты считаешь, что мы проигрываем войну?
— Нет. Я говорю, что мы не выигрываем ее. Но для нас это одно и то же. — Он изложил просьбу Алексеева и увидел, как отец откинулся на кожаные подушки сиденья.
— Я знал это, Ваня. Предупреждал их. Идиоты! —
На улицах города почти не было автомобилей, даже грузовиков. Москва никогда не выглядела оживленным городом, но теперь она казалась мрачной даже для привыкших ко всему русских. По полупустым улицам спешили люди, не оглядываясь вокруг и не поднимая головы. Сколько людей мобилизовано в армию, понял Иван. И сколько никогда не вернется назад. Как всегда, отец прочитал его мысли.
— У нас большие потери?
— Ужасные. Намного выше расчетных. У меня нет точной оперативной информации, но мы несем тяжелые потери, это мне известно.
— Мы совершили ошибку, Ваня, — тихо произнес министр. Но ведь партия не ошибается, подумал он. Сколько лет ты верил в это?
— Сейчас уже слишком поздно изменить что-либо, папа. Нам нужна информация о снабжении НАТО. Сведения, поступающие к нам на фронт, являются…, ну, скажем, чересчур обработанными, что ли. Нам нужны конкретные данные, чтобы мы могли сделать собственные выводы.
«К нам на фронт», додумал старший Сергетов. Слыша эти слова, он испытывал одновременно гнев и гордость — гордость за своего сына, за то, кем он стал. Министр часто беспокоился о том, что Иван может превратиться в очередного «трутня», еще одного бесполезного потомка семьи высокопоставленного партаппаратчика. Но генерал Алексеев не относился к числу людей, продвигающих подчиненных без весомой причины, и Сергетов знал из собственных источников, что Иван часто сопровождал генерала в его поездках на самые опасные участки фронта. Юноша превратился во взрослого мужчину. Жаль, что для этого потребовалось побывать на войне.
— Я сделаю все, что в моих силах.
Желоб Святой Анны являлся последней глубокой впадиной Арктического океана. Вереница американских подводных лодок замедлила движение и почти остановилась у кромки паковых льдов. Здесь их должны были ждать две «свои» подводные лодки, однако слово «свои» плохо вяжется с боевыми операциями. Американские субмарины находились в состоянии полной боевой готовности. Макафферти проверил время и местоположение лодки. До сих пор все шло хорошо, в соответствии с планом. Поразительно, подумал он.
Ему не нравилось вести за собой остальные лодки. Если у кромки паковых льдов патрулирует советская субмарина, ее первой целью станет «Чикаго», Макафферти понимал это. Но субмарина может оказаться не только русской, но и принадлежащей флоту союзников.
— Рубка, говорит гидропост, слышу слабые механические шумы по пеленгу один-десять-один.
— Пеленг меняется?
— Только что засек его, сэр. В данный момент пеленг не меняется. — Макафферти протянул руку мимо плеча вахтенного электрика и включил «гертруду» — устройство для переговоров под водой, пусть архаичное, зато весьма эффективное. Единственные звуки, доносившиеся до него, были шипение и стоны паковых льдов. За его спиной старший помощник уже поручил группе управления огнем решение огневой задачи для новой цели.