Красный террор в России. 1918-1923
Шрифт:
Так было и позже, когда окончились „хаотические беспорядки“, которые отмечал в В.Ч.К. никто иной, как известный чекист Морозов и в том же официальном органе (№ 6).
Убийства совершались в полном смысле слова анонимно. „Коллегия“, выносящая приговор, даже никогда не видит в лицо обреченного ею на казнь, никогда не слышит его объяснений. Мы же за малым исключением не знаем и имен убийц, [228] так как состав судей в Ч.К. не публикуется. Расстрелы без опубликования имен получают даже в Ч.К. технический термин: „расстреливать в глухую“ (Одесса). Какое же моральное бесстыдство надо иметь, чтобы дать ответ, подобный тому, который дал Чичерин корреспонденту „Чикаго Трибюн“ на вопрос его о числе расстрелянных „по приказу тайных трибуналов“ и о судьбе семьи императора Николая II. Комиссар иностранных дел ответил: „Тайных трибуналов в России не существует. Что касается казненных но приказу Че-Ка — то число их было опубликовано“ (!!!). Судьба дочерей царя — добавил Чичерин — мне неизвестна. Я читал в газетах (?!) будто они находятся в Америке…» (!!) [229] .
228
Большевистские
229
«Посл. Нов.», 25-го апреля 1922 г.
«Собственное признание обвиняемого»… Сколько раз даже я лично наблюдал факты такого рода признаний под влиянием устрашений, угроз, под дулом револьвера! Сколько таких заявлений есть со стороны побывавших в стенах Ч.К.!
Все слухи о насилиях «абсолютно ложны»… Мы увидим, что скорее надо признать, что истязания и пытки, самые настоящие пытки, процветают в чрезвычайных комиссиях и не только где-нибудь в глухой провинции.
Да, человеческая жизнь мало стоит в советской России. Ярко это обрисовал уполномоченный Москвы в Кунгурской Ч.К. Голь-дин: «Для расстрела нам не нужно доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и все». [230] И это действительно все! Можно ли лучше охарактеризовать принцип деятельности чрезвычайных комиссий?
230
Заявление члена с.-д. партии Фрумкиной, поданное в Уральский областной комитет коммунистов. «Всегда вперед»! 22-го января 1919 г.
Проглядим однако некоторые мотивы расстрелов, насколько они официально или официозно опубликованы в советской печати. Мы найдем нечто весьма показательное. Среди этих официальных квалификаций мы найдем такие точные наименования совершенного преступления: «тонкий, неуловимый контрреволюционер», «(жена) была в курсе дел мужа», «ряд сыновей и дочерей разных генералов» (Петроград).
Иногда и вина такая, что только удивляешься бесстыдству публикаторов: «крестьяне Горохов и др. за избиение военного комиссара», «торговец Рогов за агитацию в своей лавке против советов», просто «расстрелян в порядке красного террора». Немного говорят и такие квалификации: 20 «явных белогвардейцев» (Орел), «Зверев, врач, белогвардеец» (Вологда), 16 «кулаков» (Себеж), «бывший член кадетской партии» (Москва), «контрреволюционные убеждения» и т. д. Эти примеры можно было бы умножить по имеющимся у меня вырезкам из официальных советских газет. Достаточно просмотреть хотя бы комплект «Еженедельника В.Ч.К.» (шесть номеров). Но вот одна публикация расстрелянных В.Ч.К. в Москве, волнующая по близости лиц, в ней перечисленных, по именам, известным всей образованной России: Н. Н. Щепкин, А.Д., А.С. Алферовы, А. А. Волков, А. И. и В. И. Астровы, Н. А. Огородников, К. К. Черносвитов, П. В. Герасимов (расстрелян под фамилией Греков), С. А. Князьков и др. Их было перечислено 66 в извещении, которое появилось в московских газетах 23 сентября 1919 г. Наша общественная совесть никогда не найдет примирения с казнью хотя бы А. И. и В. И. Астровых, о которых в официальных публикациях сказано: «шпион Деникина» и затем добавлено: «У Астровых при обыске найдены: проект реорганизации по свержении советской власти судов, транспорта, продовольствия и записка (?!) в добровольческую армию».
Морально не примирится она и с расстрелами по мотивам, выставленным в позднейшем гаганцевском деле по отношению к Н. И. Лазаревскому, кн. Ухтомскому и др. За что расстреляли этих людей? В официальной публикации (1-го сентября) о Н. И. Лазаревском сказано: «по убеждениям сторонник демократического строя», «к моменту свержения советской власти подготовлял проекты по целому ряду вопросов, как-то а) формы местного самоуправления в России, б) о судьбе разного рода бумажных денег (русских), в) о форме восстановления кредита в России»; о скульпторе С. А. Ухтомском: «доставлял организации для передачи за границу сведения о музейном (?!) деле и доклад о том же для напечатания в белой прессе». Тогда же был расстрелян и поэт Гумилев.
В публикации о деле Н. Н. Щепкина сказано: «Якубовская Мария Александровна, к. д., учительница, находилась в связи с агентом Колчака» — ее реальная вина была только в том, что она попала в засаду на частной квартире. Киевские «Известия» 29-го авг. 1919 г., почти накануне изгнания большевиков из Киева, опубликовали список в 127 расстрелянных «в порядке красного террора» в ответ «на массовые расстрелы рабочих и коммунистов в местностях, захваченных Деникиным и Петлюрой». Кто были эти расстрелянные в огромном большинстве случаев мы не знаем. Опубликовывались только фамилии, и надо было верить, что «Синюк Иван Пантелеймонович», «Смирнов Владимир Васильевич», «Сербин Митрофан Александрович», «Серебряков Александр Андреевич» и т. д. все это «заклятые враги рабочих и беднейших крестьян».
Приведу еще несколько примеров из зарубежной прессы, заимствовавшей их из советских газет юга России. Они аналогичны тем, которые отмечены для центра. Возьмем хотя бы Одессу: — мировой судья Никифоров, служивший сторожем на заводе одесского О-ва Парох. и Торговли, расстрелян за то, что, «уклоняясь от мобилизации и отказываясь работать на благо советской России, поступил на завод для шпионажа и агитации среди несознательного пролетариата»; старушка Сигизмундова, получившая
231
«Посл. Новости», 24-го ноября 1920 г.
232
Мат. Ден. Ком
Мы уже видели, что даже трибуналы расстреливали за пьянство, незначительные хищения. В действительности расстреливали за найденные при обыске офицерские пуговицы, «за преступное получение трупа сына». Среди расстрелянных найдем мясника с Миусской плошади, осмелившегося публично обругать памятники Марксу и Энгельсу в Москве… Кронштадтских врачей расстреляли за «популярность среди рабочих». Что удивляться, если Иваново-Вознесенские коммунисты официально грозили расстрелом даже за несдачу (или только за незарегистрирование!) швейных машинок, [233] а владикавказский комендант Митяев обещал «стереть с лица земли» всех, виновных в продаже спиртных напитков. Бакинский комиссар почт и телеграфа в официальном приказе грозил расстрелом в 24 часа телеграфисткам, несвоевременно отвечающим на сигналы или отвечающим грубо. [234]
233
«Рабочий Край», 19-го октября 1919 г.
234
«Посл. Нов.», 6-го ноября 1920 г.
В.Ч.К. ведутся протоколы постановлений о расстрелах. Но неужели достаточными считает Дзержинский такие протоколы, какие велись, напр. в 1919 году в столичном граде Киеве? Мы опубликовывали в № 4 «На чужой стороне» образцы этих поистине изумительных протоколов Киевской Губернской Чрезвычайной Комиссии и Всеукраинской, во главе которой стоял Лацис, истинный творец и осуществитель красного террора на Украине. Протоколы эти с подлинными подписями и печатями, сохранившиеся в архиве Деникинской комиссии, заслуживают быть сфотографированными. В одно заседание Губернская Ч.К. ухитрялась рассмотреть 59 дел. О, смертные приговоры выносились легко! 19 мая 1919 г. Комиссия, помимо всякого рода очередных и хозяйственных дел, рассмотрела 40 личных дел и вынесла 25 смертных приговоров. Приговоры по протоколу чрезвычайно обоснованы — нигде даже не указало вины: Рудаков Петр Георгиевич; Вашин Иван Алексеевич; Рыжковский Викентий Романович и т. д. «применить высшую меру наказания и наличные деньги конфисковать». Мы указывали там же [235] до какого цинизма доходила Всеукраинская Ч.К. и в виде образца приводили журнал ее заседания, где имеется подпись Лациса и нет даже даты, а между тем какой-то несчастный Евгений Токовлодов за контрреволюционные деяния был приговорен к расстрелу с исполнением этого приговора в 24 часа… Мы указывали и на действительно ужасающую простоту в документах, относящихся к расстрелу в Харьковской Ч.К. Здесь чекисты Португейс и Фельдман расстреливали в 1919 г. уже без всяких протоколов: просто-напросто делали чернильным карандашом лаконические и крайне небрежные надписи: «Баеву как неисправимую преступницу, расстрелять». [236]
235
«На чужой стороне» № 4.
236
Кстати об этой 17-летней Баевой. Ее неисправимость заключалась в третьей краже. Утверждают свидетели, что Баева в действительности была расстреляна за то, что обозвала Стеклова «жидом».
Очевидно на языке чекистов, презревших старую мораль, как буржуазный предрассудок, описанное относится к категории того, что в Одессе называлось «придать делу юридическую форму» и кончить «в духе расстрела». Такие предписания — утверждает до прашиваемый Деникинской комиссией следователь Одесской Ч.К., бывший студент новороссийского университета Сигал — постоянно шли от секретаря комиссии. Или предписывалось: повести дело так, чтобы 15 человек «приставить к стенке».
При неряшливом отношении к человеческой жизни расстреливали однофамильцев — иногда по ошибке, иногда именно для того, чтобы не было ошибки. Напр., известен случай, когда в Одессе расстреляли трех врачей Волкова, Власова и Воробьева. [237] В Одессе расстрелян некто Озеров. Следователь обнаруживает ошибочность и — расстреливается тот Озеров, который подлежал действительному расстрелу. [238] Такой же случай зарегистрирован Авербухом в книге «Одесская чрезвычайка».
237
Вишняк, Совр. Зап. I, 227.
238
«общ. Дело» № 126.
Получен был донос о контрреволюционной деятельности некоего Арона Хусида, без точного указания его местожительства. В тот же день, согласно справкам адресного стола по предписанию следователя Сигала арестовано было 11 человек, носящих фамилии Хусид. И после двухнедельного следствия над ними и различных пыток, несмотря на то, что обвинялось одно лицо, казнены были два однофамильца Хусид, так как следствие не могло точно установить, кто настоящий контрреволюционер. Таким образом второй казнен был так себе, на всякий случай…