Красный вервольф 4
Шрифт:
Я размахнулся и швырнул в открытое окно гранату. И сразу следом еще одну. Прыгнул в сторону, быстро присел, закрывая голову и уши руками.
Фиуууу… Бабах!
Взрывы гранат слились с прилетом минометного снаряда. На голову мне посыпался мусор. Из дома раздался короткий вопль, почти сразу же утонувший в гудении пламени.
Теперь точно все, ходу отсюда. Партия Базиля Горчакова еще не закончена, но сейчас настало время Вервольфа. Надеюсь, мой «сиделец» со своим пацаном нашли то, что мне нужно. Они вроде как смышленые.
Фиуууу… Бабах!
Взрывной волной меня
Кажется, я даже отрубился ненадолго.
Бл*ха, больно-то как…
Фух, это хорошо, что больно, значит я более или менее цел, и даже не в шоке. Просто треснулся всем дядей Сашей. Я пошевелился, пытаясь сосчитать свои конечности и понять, не вытекает ли у меня где-нибудь кровь особенно быстро. Руки-ноги шевелились. Правым боком я качественно так проехался по шершавой стене, ссадил кожу так, что теперь все полыхает, как обожженное. И чем-то пробило плечо, гвоздем, кажись, не разобрал в темноте. Рукав набряк кровищей, надо бы перетянуть.
Я осторожненько поднялся и потянулся к пряжке своего ремня. В глазах замелькали цветные пятна, желудок рванул вверх, я едва успел наклониться в сторону, чтобы себя не обблевать.
— Хальт! Кто здесь? — раздался в темноте знакомый голос, и сразу вслед за этим включился фонарик.
— Кто там? Анхель? Не стреляйте только… Это я, Базиль… — заплетающимся языком пробормотал я и прищурился от яркого света.
— Базиль? — луч фонарика скользнул вниз и перестал слепить. Но только теперь я один хрен ни черта не видел, даже силуэтов. — Ты ранен? Какого хрена ты тут делаешь? Почему не в укрытии?
— Я… я не помню, — пролепетал я, вращая глазами. — Я был в укрытии. Но думал, что все закончилось и вышел… И… Что произошло?
— Не шевелись, Базиль, — скомандовал Анхель. Его пальцы торопливо ощупали мне руки и ноги. — Все будет хорошо, ты почти цел. Встать можешь?
— Я… Я попробую… — пробормотал я, всем весом опираясь на его руку. Поднялся. На самом деле, не так уж сильно мне приходилось прикидываться. Колени и так ходили ходуном. Я зажал кровящее плечо другой рукой.
— Идем, — Анхель повлек меня обратно, в сторону школы. Практически потащил, потому что я повис на нем совершенно беззастенчиво. Пусть все выглядит так, что я чувсвтую себя хуже, чем на самом деле.
— Это же… Это же дом Бежичей горит? — когда мы поравнялись с пожаром, я сделал офигевше-испуганное лицо. — Герр Анхель, я ничего не понимаю. Что происходит?
— Война, Базиль, вот что происходит, — зло выплюнул он. — Какие-то ублюдки захватили минометный рассчет. И грузовик. И теперь развлекаются. Сссуки эти русские! Они же по своим бьют!
— А это точно русские? — слабым голосом спросил я.
— А кто тут еще может быть? — отмахнулся Анхель.
Когда мы подошли к школе, я уже шагал сам, лишь чуть-чуть опираясь на плечо своего предполагаемого деда. Шагнул к лестнице, чтобы идти наверх, в нашу комнату,
— Куда?! — Анхель ухватил меня за одежду. — Вниз, в подвал! Тебя
Из мутного забытья я вынырнул под неожиданные звуки. Играла музыка. Я даже в первый момент не сразу вспомнил, где я. На какое-то мгновение показалось, что очнулся я дома, в двадцать первом веке. Привиделось, что я в своей квартире, просто вчера перебрал как надо.
Но потом до мозга дошло, что песенка на немецком, и я резко вернулся в реальность и открыл глаза.
Темно. Бл*ха, я ослеп что ли? Из туманной мути вчерашних воспоминаний всплыл разорвавшийся рядом снаряд. Мысли в голове двигались с натужным скрипом, как ржавые шестеренки.
Выдох-вдох.
С глазами все в порядке. Просто я очнулся в темном помещении, пропахшем болью, гноем и лекарственными запахами. А темно не потому что ночь, а потому что подвал. Тусклая полоска света пробивалась под прикрытой дверью. Где-то справа мой товарищ по несчастью тяжело и прерывисто дышал. Откуда-то слева раздавалось тихое поскуливание, будто собака плачет.
Воспоминания стали возвращаться. Медленно, как бы по одному.
Вот Анхель довел меня до крыльца школы, когда я вроде даже почувствовал себя почти бодрым.
Вот мы спустились по темной лестнице вниз, в подвал.
Доктор в уиформе. Из медицинских признаков — только значок в петлице.
Он мне что-то вколол, и я отрубился.
Возможно, отрубился не из-за укола, а потому что кукушечку стряхнул.
Я осторожно ощупал себя. Плечо забинтовано. Ссаженный бок намазан чем-то липким. И на бедре тоже бинт. Этой раны я не запомнил, но судя по тому, что двигаться она особо не мешает, там ничего серьезного.
Надо попробовать встать, вот что. Вернувшийся в реальность организм все настойчивее требовал активных действий. В ином случае грозил в скором времени добавить свою нотку в омерзительный сонм ароматов госпиталя.
Я повернулся на бок и почти уткнулся в мертвенно-бледное лицо спящего рядом фрица. А, понятно, почему мне тут все казалось каким-то не таким. Кроватей в подвал не принесли, раненых разложили прямо на полу, обустроив лежаки с неким минимальным комфортом.
Я встал на четвереньки и прислушался к ощущениям. Вроде бы, внутренности вели себя пристойно и не собирались вырываться наружу. Саднило бок, побаливало плечо, значит с чувствительностью тоже все в порядке.
Голова мутная и кружится, но это как раз логично и предсказуемо.
Я поднялся на ноги, покачнулся, но вертикально устоял. Из одежды на мне были кальсоны и майка. Ноги босые.
Я постоял, привыкая.
Ладно, годится. Есть неслабая вероятность, что если бы немецкий врач не накачал меня тем, что он мне влил, я бы чувствовал себя лучше.
Двинул к выходу потихоньку. Чтобы не тревожить беспокойный сон раненых.
Чтобы прийти в себя, мне потребовался примерно час. Проспал я, как выяснилось, почти до полудня. Голова чувствовала себя так себе, но терпимо, если не пытаться книжки читать. Все ранения не особенно-то серьезные. Скорее просто неудобство причиняли, чем реально мешали.