Красный замок
Шрифт:
– Я не пользуюсь щипцами для завивки! – возмутилась я.
– Дык кудряшки сами вьются? Ну и чудеса. – И он подмигнул.
Только мужчина самого низкого пошиба может так подмигивать женщине, поэтому я молча отвернулась и стала потягивать горячий напиток, который стекал в горло подогретым медом.
Повернувшись к камину (и карлику) спиной, мы с Годфри загородились кубками, как щитами, и принялись изучать собравшееся общество.
На нас совершенно не обращали внимания, что меня несколько удивило.
Сама Татьяна восседала в кресле с высокой спинкой
На злодейке было платье с высокой накрахмаленной короной золоченых кружев вокруг голых плеч; светло-рыжие волосы реяли огромным облаком над макушкой. Облик русской напомнил мне портреты королевы Елизаветы в пышных причудливых нарядах из расшитой парчи, инкрустированной драгоценными камнями, калибр которых колебался от капельки росы до крупного ореха.
За ее креслом стоял крепкий слуга, и я сразу вспомнила, что видела его прежде: во время ночного поединка Ирен с этой женщиной в пражском отеле, где мы останавливались годом ранее.
Он, казалось, был в той же пыльной выцветшей крестьянской рубахе с косой застежкой от ворота. Детина был подпоясан потертым коричневым кожаным ремнем. Я не сомневалась, что брюки под рубахой не менее выцветшие и заправлены в столь же потертые коричневые кожаные сапоги.
Меня поразило, что в качестве гостей присутствуют делегаты самых разных стран: французская горничная, английский карлик, русский дурачок, караван цыган, голодные местные крестьяне, охраняющие кухню, чешские солдаты, играющие в кости… и, конечно, Годфри и я сама – только что из Лондона и Парижа, если не считать небольшого путешествия в Богемию в походном гробу.
Татьяна говорила с вновь прибывшим гостем: высоким, смертельно бледным человеком в узком черном одеянии, почти таком же, какое было на мистере Шерлоке Холмсе, когда он нарядился французским священником. Трудно представить более нелепую комбинацию, чем Холмс и церковный сан. К счастью, то была временная маскировка.
– Староста деревни, как я понимаю, – прошептал Годфри, наклонившись ко мне. – Сомневаюсь, что он говорит по-английски, но я немного знаю немецкий. Если тебе удастся отвлечь нашу хозяйку, я постараюсь отвести его в сторону и что-нибудь разузнать… Посмотрим, что он думает о Татьяне, замке и обо всем прочем. Он, кажется, единственный местный среди гостей.
– Отвлечь хозяйку! Годфри, ты посылаешь меня прямиком в пасть чудовища!
– Постарайся, – мягко предложил он. – Ты очень мне поможешь.
Я набрала побольше воздуха, пока плечи не развернулись как следует:
– И о чем же мне с ней говорить?
– Просто представь, что болтаешь с Сарой Бернар.
– Ага, еще одна дама, с которой у меня нет ничего общего. Отлично.
Вместе мы подошли к краю стола.
Главное – не волноваться. Как и Сару Бернар, а иногда и мою самую лучшую и близкую подругу Ирен Адлер, Татьяну вряд ли шокирует мой внешний вид.
– Неплохо, мисс Хаксли, – бросила мне хозяйка вечера. – Вы выглядите весьма… по-сербски в моем
Уж не знаю, что означало это определение, – возможно, породу лохматых собак, – но оно явно было ниже русского.
«Представь, что это Сара Бернар», – приказала я себе. А Годфри и в самом деле искусный дипломат. У Божественной Сары, моей подруги Ирен и этой женщины есть одна общая черта: все они актрисы, хотя бы в прошлом. Что ж, сыграем в их игру: Великий Бард [64] прекрасно заметил, что весь мир – театр, и я обязана выступить достойно.
64
Прозвище У. Шекспира.
Я изобразила насмешливый реверанс в духе Миньон:
– По-сербски? Я бы сказала, уж скорее в стиле Бернарда Шоу.
– Ах. Вам нравится ваш английский социалист?
Шоу мне нравился не больше Оскара Уайльда, но играть так играть.
– Мне нравится платье, – соврала я, вновь отвлекая ее на поле, где вести предстояло мне.
Теперь я поняла свою роль: она царица, а я ее подданная. Но в королевских дворах плетется немало заговоров. Я заметила, что Годфри пробирается к жуткому бледному человеку в черном, который внимательно изучал стоящую в центре стола искусно отчеканенную из серебра вазу, огромную, как бочка, и украшенную изображением зубчатых стен, осажденных всадниками.
Татьяна постоянно следила за гостем краем глаза, но теперь она подперла нарумяненную щеку кулаком и снова вернулась к обсуждению моей внешности:
– Вы уже совсем не похожи на англичанку.
– Я много путешествовала вдали от дома и… в грубой компании.
– Но вы не похожи и на цыганку, как сегодня днем. – Она засмеялась и залпом осушила металлический кубок вроде тех, что вручили и нам с Годфри, только, как я предположила, в ее чаше было нечто обжигающе ледяное, а не теплое, как наш пунш.
Не зная, что сказать, я тоже отпила из кубка, смакуя аромат корицы и других экзотических пряностей.
– Мы не начнем обед, пока не появится последний гость, – объявила русская. – Мистер Нортон! – Ее клич звучал как вызов. – Вы сядете по правую руку от меня. – Годфри застыл, и я заметила, что он колеблется, размышляя, стоит ли повиноваться. – А ваше место, мисс Хаксли, напротив, справа от кресла на другом конце стола.
Я взглянула на трон с высокой спинкой, больше подходящий королеве или главе семьи.
Кто же займет его? Очевидно, не Годфри. Но ведь и не карлик?
Я услышала скрип двери в прихожей и почти почувствовала легкое дуновение прохладного ночного воздуха.
– Ах, ну вот, теперь все гости в сборе. – Татьяна встала со своего места, подняв кубок. – Наконец он здесь. Мои дорогие… гости, мои верные слуги, что я могу сказать? Встречайте Тигра.
Мы все как по команде повернулись, будто статисты в постановке «Макбета» в театре «Лицеум», чтобы поприветствовать главного участника событий.