Красный Жук
Шрифт:
Раз за разом его конечности или проходили впритирку с телом инструктора, или натыкались на жёсткие блоки. Не выдержав бешеного темпа, Игорь отскочил и, жадно глотая воздух, встретился глазами с Молом. Спокойный и такой же добродушный, чуть ироничный взгляд. «Очуметь, да у него даже дыхание не сбилось», – пронеслось у Игоря в голове.
– Хватит.
Мол прекратил поединок, и обессиленный Игорь опустился на маты, радуясь, что легко отделался. Сейчас, когда ярость схватки утихла, он понял, насколько высококлассным профессионалом был Мол. Игорь выложился по полной, дрался, как будто
– Что скажешь, Мол? Хороший боец? Или ему ещё раз нужно язык высунуть? – Макей был расстроен и не скрывал этого.
– Боец-то хороший, только, Мак, мы же выбираем не хороших бойцов, а людей с потенциалом стать великолепными бойцами. А Белый сможет перейти на следующий уровень мастерства только в ущерб другим дисциплинам. Так что тренироваться будет вместе со всеми, по общему плану. А вот Яна я погоняю.
Мол замолчал, рассматривая кого-то из расположившегося неподалёку шестого отделения.
– Макей, пойдём-ка, дойдём до Скифа. – Тон его неуловимо изменился, добродушные нотки вдруг приобрели металлическое звучание.
Было понятно, что Скифу сейчас за что-то влетит, но какая при этом необходимость присутствовать ему, Макей додумывал уже на ходу. При всей кажущейся плавности и неспешности передвигался Мол настолько стремительно, что людям, идущим рядом, временами приходилось переходить на бег, чтобы не отстать. Впрочем, краткость дистанции не оставила Макею времени на долгие раздумья.
– Здорово, Скиф, как новички?
– И тебе не хворать. Ёрш, оцени, – переадресовал Скиф вопрос своему помощнику.
– Нормальных рукопашников нет. Двое с трудом смогут защититься от какого-нибудь парализованного старика, остальные вообще мрак.
– Товарищ Ермолин…
Вкрадчивый голос Мола произвёл на окружающих его инструкторов эффект материализовавшейся из ниоткуда кобры. Подскочив на месте, все четверо уставились на него, ощутимо напрягшись. А товарищ Ермолин, он же Скиф, непроизвольно принял защитную стойку, что было совсем нелишне, учитывая исповедуемый Молом принцип «постоянной готовности».
«Слишком официально, тут взбучкой не отделаться», – опуская руки, подумал Скиф, совершенно не представляя, в чём его вина.
Мол же, удовлетворившись полученным результатом, продолжил:
– Не кажется ли вам, товарищ Ермолин, что захоти я услышать мнение товарища… – Мол попытался вспомнить фамилию помощника Скифа, но не смог, – Ерша, я бы не стал утруждать себя, задавая вопрос вам?
«Твою дивизию! Какая муха его укусила?» И хотя Скиф был не только старше Мола по званию, но и имел гораздо больше боевого опыта, в данном случае значение имели несколько другие факторы.
Во-первых, звания не всегда соответствовали внутренней иерархии школы, где и Мол, и Скиф занимали равное положение; они отражали скорее уровень взаимодействия с внешним миром. Во-вторых, по сложившейся традиции на занятиях по конкретным дисциплинам главным является старший инструктор, её преподающий. И наконец, в-третьих, Мол в прямом смысле этого слова был гением. Гением в области убийства человека человеком без применения огнестрельного оружия.
По меткому
Скиф мазохистом не был и, видя старшего инструктора по рукопашному бою в состоянии холодного бешенства, предпочёл ответить максимально нейтрально:
– Докладываю: бойцов с хорошей рукопашной подготовкой не обнаружено.
– А этот? – Мол указал на жилистого парня, до их прихода делавшего упражнения на растяжку чуть в стороне от остальных курсантов.
– А этот вообще акробат какой-то, кузнечиком вокруг Ерша прыгал.
Скиф был отнюдь не глупым человеком и, сравнив курсанта с кузнечиком, вдруг понял, чем недоволен Мол. Причём позывной главного рукопашника и послужил ключом к его озарению. А догадавшись, в чём его будут обвинять, в лучших традициях военного искусства перешёл в атаку сам:
– Не, Мол, а чё ты хочешь? Я по лошадям спец, сам знаешь, а главный убивец голыми руками – это ты. Я откуда знал, что тебе акробаты нужны? По мне, чем дерётся лучше, тем и потенциал выше. Скажи, Макей!
С явной неохотой инструктору Макееву всё же пришлось признать, что он отбирал кандидатов по тому же принципу.
– Я сейчас проверил четверых. – Мол начал загибать пальцы. – Один неплохой борец, один боксёр, аж цельный чемпион Приволжского округа, один приёмчиков осназа НКВД где-то нахватался, а последний вообще ученик Казака. И ни одного, повторяю, ни одного потенциально талантливого рукопашника! А может быть, просто набор такой бесталанный, как думаете, товарищи инструкторы? Проверим? – И уже курсанту: – Акробат, иди сюда, разговор есть.
– Слушаю, товарищ инструктор.
Курсант имел правильные черты лица, чёрные как смоль курчавые волосы, прямой нос и был чуть-чуть смугловат. Но прежде всего собеседник обращал внимание на глаза: словно два тёмных опала, подсвеченных изнутри, они мгновенно приковывали к себе внимание.
– Как звать, откуда родом, боец?
– Младший сержант Филипп Луи-Барро, москвич. Папа француз.
– Знаешь французский?
– Нет. Отец был коммунистом, приехал к нам после революции, строить первое в мире государство рабочих и крестьян, но в гражданскую погиб. Я его совсем не помню. А мама умерла от тифа, когда мне было десять. Я детдомовский.
– Ясно. Спортсмен?
– Опять нет, – улыбнулся Филипп Луи-Барро, – циркач. С детства бредил цирком, ну и с двенадцати лет начал подрабатывать. Сначала, конечно, принеси-подай, а к тому моменту, как призвали, уже выступал и жонглёром, и клоуном, и силовым акробатом, даже дрессировщика мог подменить в некоторых номерах.
– А как же…
Не договаривая, Мол с коротким замахом кулаком ударил Филиппа в лицо. Вернее, попытался ударить. Неожиданно для всех курсант, отшатнувшись, продолжил движение и, встав на мостик, без паузы зарядил инструктору ногами в голову. Впрочем, его контратака оказалась ещё менее результативной: Мол встретил его ноги жёстким рубящим блоком.