Красота по-русски
Шрифт:
Денис улыбался, совершенно разомлев.
Но, поймав предательски подло мелькнувшую мысль, улыбаться перестал. Ему нелегко было спросить, просить, но – как она там сказала?! «Говорят, никогда не поздно начать учиться».
Спросил:
– Ты останешься?
И напрягся, ожидая ответа.
– Не могу, – пожаловалась она и явно разочарованно. – Я не договорилась с Зоей Львовной о ночевке, а одного Ваську никогда не оставляю.
И Дениса отпустило.
Лена не останется, но не из-за каких-то женских расчетов,
Он даже выдохнул облегченно, но осторожно, так, чтобы Лена не заметила.
Денис поглаживал ее тихонько по спине, и это было так приятно, так неожиданно здорово. А он и забыл, как это приятно – гладить женщину по спине!
– Странно, – поделился пришедшей мыслью Денис, – что Зоя Львовна не рассказывала нам друг о друге. Она же знает, чем я занимаюсь и чем занимаешься ты.
– Не странно, – поглаживала его грудь Лена.
И это было офигенно и невероятно, про такие ощущения Арбенин давно забыл.
– Когда мы познакомились, – объясняла она, – Зоя Львовна, узнав, кем я работаю, сразу покаялась, что прессу не любит ни в каком виде, даже новости не просматривает. Говорит, так напереживалась в девяностых от потоков разоблачительной информации, что сердце пошаливать начало. И перестала читать прессу: хорошего пишут мало, а плохого на ее жизнь уже хватило. Извините, говорит, Леночка, но я вашей работой интересоваться не буду. Мы с Васькой и не рассказывали ей о моей работе, так получилось. Вот Зоя Львовна и не знала, что у нас с тобой могут совпасть интересы.
– Пути Господни, как водится, – усмехнулся Арбенин. – Мои-то родители жаркие споры о политике устраивают. А Зоя Львовна все их утихомиривает: «Анечка, Васенька, зачем вам такие страсти?»
– Она классная! – отозвалась Ленка. – Мы с Васькой ее обожаем. Она нам родная.
Денис бы так лежал и лежал, но, скорее всего, недолго – ибо от того, что Ленка проделывала ручкой и ножкой, разгорался быстро и жарко. Но лежал бы и разговаривал ни о чем, вернее, слушал ее, говорить он не мастак.
Это ведь тоже из новых, неизвестных ему ощущений.
Но вдруг все закончилось в один момент!
Сразу!
Ленка повторила поглаживание от горла до паха, продолжила движение руки дальше, на бедро правой ноги, – и замерла!
Замерла вся, всем телом, даже дышать перестала, а Денис окаменел!
Все! Твою ж мать! Идиот!!
Он никогда! Никогда! Так не расслаблялся, растекаясь в неге!
Он даже забыл прикрыть ногу!
– О господи, что это? – ужаснулась Ленка, резко сев на кровати.
Он ее почти ненавидел в этот момент.
– Не смотри! – хлестнул приказом, как бичом.
Скинул резким движением ее руку и заторопился прикрыть ногу покрывалом. Но девушка не дала. Выхватила из его рук покрывало, откинула.
Денис сделал еще одну попытку: сел, ухватил край одеяла,
– Нет! – останавливала Лена.
Отодвинула его руки, наклонилась к ноге, рассматривая.
– Прекрати! – жестко потребовал Денис и попытался встать.
Но Ленка удержала, навалилась плечом ему на живот, мешая подняться.
– Нет! – тоже жестко не разрешила ему сбежать она.
У нее расширились зрачки, сердце от боли застучало, как паровой молот.
Денис смирился – поздно! Черт! Черт бы все побрал! Ну, пусть посмотрит!
Он знал – совершенно точно, на все сто! – что произойдет дальше! Эта девушка посильнее других женщин, выказывать истинные чувства прямолинейно не станет! Посмотрит и, скрывая брезгливость и ужас, свалит побыстрее. Что-нибудь пролепечет про то, что уже пора и «в другой раз», старательно отводя от него глаза, начнет суетливо собираться, говорить без остановки, пряча за словами омерзение.
«А на что ты надеялся?! Разомлел тут, разлегся дурак-дураком!» – ругал Денис себя, чувствуя, как разрастается внутри черная больная пустота.
У Лены сердце набатным молотом барабанило о грудную клетку, было больно. Она наклонилась еще ниже к его ноге и смотрела, смотрела…
От внутренней косточки лодыжки и до самого паха, через переднюю и всю внутреннюю часть правой ноги, через голень, колено, бедро тянулись многочисленные уродливые шрамы. Большие, набухшие, как веревки, и тонкие, еле заметные, неправильной рваной формы, как клубок змей, искорежив, исковеркав форму ноги. Больше всего их скопилось на бедре.
«Боже мой! Как он вообще это пережил?! И как же ему было больно!»
Денис, откинувшись на подушку, закрыл глаза, вытянул руки вдоль тела, сжав кулаки так, что побелели суставы на пальцах, и ждал, когда эта пытка кончится!
И вдруг почувствовал…
Осторожно, как совсем недавно трогала резьбу на столике в прихожей, Лена дотронулась до одного из шрамов. Денис вздрогнул и напрягся всем телом.
– Хватит! – рявкнул хриплым голосом. – Перестань!
Ничего она не перестала, словно не слышала его окрика. Прошлась пальцами по всем шрамам от паха до лодыжки, чувствуя, как Арбенин закаменел весь, напрягся так, что похолодел даже, а шрамы почему-то горячие.
Ленка наклонилась и прижалась губами к первому шраму над самой косточкой, толстому, короткому, выпуклому, похожему на гусеницу. Непролитые слезы клокотали у нее в горле, но она не позволяла им вырваться наружу, целовала осторожно, словно боялась сделать больно, каждый шрам, поднимаясь вверх по ноге.
– Лена!
И требовал прекратить немедленно, и негодовал, и… недоумевал Денис.
– Ничего… – отозвалась она, успокаивая их обоих, – ничего.
– Что ты делаешь?!
– Обезболиваю, – сказала девушка, не удержав-таки одну предательскую слезу.