Красота - страшная сила
Шрифт:
— Господи, какое ужасное платье, — говорю я, глядя на шедевр модельерного искусства семидесятых годов: воланчики, воланчики из нейлона кремового цвета, воротник-стойка и коротенькие рукавчики-фонарики. Бабушка, посмеиваясь, соглашается.
Вот мама на последнем месяце беременности, загорает на пляже недалеко от дома. И, наконец, последняя фотография: мама вся так и светится от радости, держа в руках крохотный комочек с красным личиком, и отец — рот до ушей, обнимает жену, со счастливой улыбкой разглядывая новорожденную.
— Это я, — вырвалось у меня еле слышно. Впервые в жизни я видела себя
— Когда ты родилась, они чуть с ума не сошли от радости, — сказала бабушка.
— Как ты думаешь, мама ни о чем не жалеет? Ведь ради папы она бросила знаменитого певца.
— Не говори глупостей, — ответила бабушка. — Она всем довольна и вполне счастлива. Единственное ее желание — это, чтобы вы с отцом забыли разногласия и помирились.
— Хм, — это зависит от него! Единственное, в чем я виновата, — что написала статью о своей сексуальной жизни. Но мне уже двадцать пять лет! А когда они поженились, моей матери было на четыре меньше! И вообще, статья — это работа, не более того.
— Понимаю, детка, но твой отец…
— Отсталый и ограниченный обыватель, — перебила я.
— Верно, а еще он такой человек, который очень не любит, когда кто-то вторгается в его частную жизнь. И в частную жизнь его близких. К тому же он учитель, и люди должны его уважать и почитать. Он чуть не сгорел от стыда, когда его ученикам стало известно, в какой позе его дочери больше всего нравится заниматься сексом. Они дразнили его, Лора! Можешь представить, что они говорили.
— Да, догадываюсь, — ответила я, сдерживая смех.
— Лора, честное слово, ты ничем не лучше его! Ты абсолютно такая же. Уперлась на своем и не желаешь шага сделать навстречу… Но ведь кто-то из вас первым должен сделать этот шаг, иначе конфликт перерастет в бесконечную вражду. Твой отец обожает тебя, Лора. И ты тоже очень любишь его. Ведь вся эта история не стоит выеденного яйца.
Я вздохнула и еще раз посмотрела на фотографию, где я была запечатлена младенцем. А ведь верно, папа на ней просто вне себя от радости.
— Хорошо, бабушка, я постараюсь все уладить, — ответила я.
— Молодец. — Лицо ее просветлело. — А теперь давай посмотрим телевизор. Уже началась передача «Свидание вслепую».
Вечером, лежа в постели, я слушала шум моря и думала о своих родителях. Я никогда их не спрашивала, как они познакомились. Впервые за много месяцев я крепко заснула, и мне приснились отец и мать, совсем юные, гораздо моложе меня.
В воскресенье утром я гуляла по берегу моря. Дул порывистый ветер, и пришлось застегнуть свою теплую куртку на все пуговицы. Я собирала ракушки, любовалась тюленями, которые то появлялись, то исчезали в волнах. Интересно, что сказала бы Натали, если бы узнала, что я провожу выходные как простая деревенская девушка. Возвращаясь с прогулки, я заметила, что возле дома остановился фургон с надписью: «Нокс и сыновья, строим надежно и качественно». В окно кухни было видно, как бабушка разговаривает с каким-то незнакомым молодым человеком, кстати, весьма симпатичным. Я пригладила растрепанные ветром волосы, облизала соленые губы и вошла в дом.
— Знакомься, Лора, это Адам, — бабушка широко улыбалась, раскрасневшись, как школьница, которую застали, когда она целовалась с мальчиком, —
Рост — метр девяносто, черные кудрявые волосы до плеч и голубые глаза. Он слегка смахивал на цыгана — загорелый и крепкий, в поношенных джинсах и грязной белой футболке; в целом, вид довольно неряшливый. Огромные, выпачканные в грязи ботинки, каких мне еще не разу не доводилось видеть, — а уж если у мужика большие ноги, значит, и большой… понятно что. Когда он пожимал руку, мне сразу бросилось в глаза, как перекатываются его бицепсы.
— Здравствуйте, — сказал он застенчиво; глаза его встретились с моими, и он перевел взгляд на свои грязные ботинки.
— Я тут, извините, занимался туалетом вашей бабушки, — пробормотал он.
— Очень мило, — ответила я, вырвав руку и старательно обтерев ее о джинсы.
«Вот деревенщина — никакого воспитания», — подумала я.
Бабушка достала из кошелька десять фунтов и, незаметно подмигнув мне, протянула их Адаму.
— Ну что вы, Мэгги, — ответил бабушкин работник, — какие могут быть деньги, я не возьму!
— Тогда возьми лепешек, твой отец их любит. — Бабушка уложила лепешки в пластиковый контейнер и отдала Адаму.
— Спасибо, Мэгги, я пойду, мне уже пора. Мне еще нужно поспеть на стройку — мы там строим новое общежитие для университета, — пробормотал он. Потом повернулся и, старательно избегая моего взгляда, добавил: — Было приятно познакомиться, Лора. Надеюсь, еще увидимся.
Я кивнула головой и постаралась улыбнуться. Он повесил сумку с инструментами через плечо и направился к выходу, как вдруг, спускаясь по ступенькам, оступился, и ключи с отвертками так и посыпались по всему двору. От смущения он покраснел, как вареный рак.
«Что за идиот», — подумала я.
— Адам собирается перебраться в Лондон и начать там свое дело, — с гордостью заметила бабушка, когда мы смотрели вслед буксующему в грязи фургону.
— Этот деревенщина не продержится в Лондоне и десяти минут, — презрительно фыркнула я.
— Я бы не торопилась делать выводы, — возразила бабушка. — Ноксы — прекрасная семья, они во всем помогают мне, ведь я живу далеко от всех вас. И потом, Адам — умный парень.
— Не сомневаюсь, — ответила я с сарказмом в голосе, — строители всегда славились блестящим интеллектом.
Бабушка нахмурилась и покачала головой.
— Мне кажется, ты много о себе воображаешь, Лора. Ну ничего, придет время, поумнеешь. Нелегкий путь, конечно, но все его проходят.
Бабушка отвернулась к раковине и принялась мыть посуду. Я не видела ее лица, но чувствовала, что она очень огорчилась, даже, может быть, рассердилась. Она так свирепо скребла противень, что хлопья пены летели по всей кухне. Бабушка предана всей душой и своей семье, и своим друзьям; мне следовало помнить об этом и не осуждать людей, которых она уважает. Горько было сознавать, что я ее обидела, еще горше было думать, что она меня осуждает, и я поднялась к себе зализывать раны. Я сидела на подоконнике, смотрела на море до тех пор, пока постепенно небо не стало темнеть. Должно быть, я задремала, наблюдая как спускаются сумерки и наступает вечер. Меня разбудил бабушкин голос. Она стояла внизу, у самой лестницы: