Кратер Десперадо(Неполный вариант)
Шрифт:
Оглядевшись, Ральф побрел к озеру — туда вело множество узеньких тропинок, которые петляли между кочками, щуплыми деревцами и кустами можжевельника. Топкий берег был укреплен березовыми бревнами. Осторожно ступая по гати, Ральф подошел к кромке воды, присел на корточки. Озеро казалось сонным, оно не сразу отразило склонившегося к нему человека.
Ральф плеснул в лицо водой — она была рыжеватой, с частичками ила, но приятно холодной. Бинты на ладонях намокли, раны зажгло, но Ральф почувствовал себя взбодренным. «Надо будет перевязать», — подумал он и, кивнув на прощание Снежному, вернулся
Проходя мимо коновязи, он потрепал по холке своего вороного, который выглядел очень довольным — в его кормушку щедро насыпали овса.
— Ральф Коэн!
Вернон, улыбаясь, шел навстречу. Теперь он гораздо больше походил на благородного господина, чем вчера вечером: чуть влажные волосы были тщательно расчесаны, вместо старого одеяла с плеч свисал черный плащ дорогого сукна, грудь прикрывала искусно сплетенная кольчуга, а пояс сверкал серебром и аметистами.
Ральф с раздражением подумал, что сам он выглядит оборванцем, которому самое место на паперти. Сюзерен легкой улыбкой приветствовал его и стал задумчиво гладить вороного, не торопясь начать разговор.
— Что вам угодно? — спросил Ральф, склонив голову — ему не хотелось, чтобы Вернон прочел в его глазах ненависть.
— Пока — ничего. Просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего вечера.
— Неплохо, благодарю вас.
Вернон усмехнулся:
— Насколько я знаю, в Империи принято добавлять «мой господин», когда говоришь с сюзереном.
Ральф едва не зарычал, как злобный пес, но заставил себя сдержаться и спокойно сказал:
— Простите, мой господин, я ни в коем случае не хотел быть невежливым.
Вернон положил ему на плечо руку в кольчужной перчатке:
— Я всегда презирал традиции, Ральф. Традиции благородных кланов, — он фыркнул.
— Самая бесполезная и глупая вещь! Можешь называть меня просто «Вернон», и на «ты».
Ладно?
— Как скажешь.
— Вчера я был с тобой слишком резок. Ты уж извини. Я так хорошо спал, а меня подняли, я в таких случаях всегда раздражительным делаюсь.
— Я тебя понимаю, — чуть улыбнулся Ральф.
— Теперь я рад, что вчера все мирно закончилось — все-таки приятно пообщаться с умным образованным человеком. А как твои раны?
— Раны?
— На руках. Ты так вчера вцепился в этот меч… Впрочем, это хорошо и правильно, настоящий рыцарь не должен бояться боли и крови.
— Я… просто я задумался и не рассчитал… А раны должны скоро зажить… не раны, а царапины даже… я вот шел делать перевязку…
— А, ну тогда не стану тебя задерживать.
Вернон учтиво поклонился — так, будто он имел дело с равным по званию в столичном дворце, а не с собственным вассалом посреди дремучего леса. Ральф, абсолютно сбитый с толку внезапной переменой в поведении сюзерена, ответил на поклон и поплелся к палатке.
Не успел он отойти и пары шагов от коновязи, как дорогу ему преградил большой черный пес. Он не рычал, только стоял и внимательно смотрел на Ральфа умными темно-ореховыми глазами. Тщательно расчесанная шерсть была твердой, как проволока, высокие жилистые лапы выдавали неутомимого бегуна. «Помесь восточной пастушьей и имперской сторожевой», — подумал Ральф. Он протянул руку псу. Тот неторопливо
Кронт и Велена пили чай, обмениваясь угрюмыми взглядами, когда вернулся Ральф.
— Ну что, высокородный, уже можешь поесть? — весело спросил Кронт.
— Нет, есть я не хочу. А вот чаю выпил бы.
Ему плеснули теплого напитка из котелка, и Ральф с наслаждением вдохнул запах трав.
— Что вы заваривали? Так пахнет.
— Чабрец, — ответила Велена. — Вернон дал.
— Вернон?! Я только что говорил с ним. Он сказал, что вчера его из-за нас разбудили, потому он и обозлился. А сейчас изо всех сил старался показаться вежливым и дружелюбным.
— Ну, насколько я знаю, Вернон всегда был немного неуравновешенным, — задумчиво сказал Кронт. — Но если он пытался быть дружелюбным с тобой, высокородный… Тут только два варианта: или он задумал что-то мерзкое, или у него еще худшее похмелье, чем у тебя.
— Почему?
— Он ненавидит аристократов. Терпеть их не может. Думаю, он и в Дарос воевать поехал только из чувства противоречия — раз уж благородные господа решили, что им там делать нечего, значит там самое место для него.
— Но почему? Его что, обманули, предали?
— Ты что не знаешь? Не слышал этой истории? Все же говорили!
— Откуда я могу знать, что творится в каждой провинции! — фыркнул Ральф.
— Авендан провинция?! Тогда уж твой Коэн и вовсе глухое село!
— Ладно, рассказывай, если есть, что рассказать.
Кронт подсел к нему ближе и зашептал — потом и Велена подобралась к ним из своего угла.
— На самом деле, — говорил Кронт, — он незаконнорожденный выродок. Его отец однажды возвращался домой пьяный в дымину и не придумал ничего лучше, чем затащить в постель первую встретившуюся девку. Все бы ничего, но вышло так, что под руку ему попалась собственная сестра. Ладно, и такое случается — когда у верноновой мамаши стал намечаться живот, ее, конечно, стали отпаивать всякими взварами. Но плод травиться почему-то не желал. А может, его мать эти напитки тайком выливала. В общем, через девять месяцев она родила, и в тот же самый день младенец был объявлен демонским порождением. Ведь как жрецы Света говорят: от мерзости может родиться только мерзость, то бишь, от такой связи ребенок либо сразу мертвый, либо уродец с хвостом и перепонками. А поскольку маленький Вернон на вид совсем здоровый был, посчитали, что тут сам Архет расстарался, или еще какой демон.
— Бедный младенец, — пробормотала Велена.
— Ну, его-то как раз не тронули. А вот его мать благородные господа быстренько порешили. Я толком не знаю, что случилось, говорят, ее клан вызвал и казнил, тайно. А отцу записки стали слать, чтоб убил проклятого выродка. Вернонов папаша тоже не из самых сдержанных был, он пообещал надрать всем задницы и заперся в своем замке. И, когда однажды накурился дурман-травы, ему в голову пришла идея, как всех соклановцев поставить на место. Он вызвал из города судью с помощником, заставил составить завещание и тут же выпустил себе кишки кривым ножом. По слухам, при этом он дико ржал. Впрочем, по другим слухам, его зарезал судья.