Краткая история биологии

Азимов Айзек

2 -- распределение признаков между истинными высоки­ми, карликовыми, гибридно-высокими потомками в про­порции 1:1:2.

В - высокие; к - карликовые; Вк - гибридно-высокие

Карликовые растения несут только признак карликовости, и, комби­нируя этот признак путем само- или искусст­венного опыления, можно получить только карликовые растения. «Прямые» (истинные) высокие растения несут только признак высокорослости, и комбинация дает только высо­кие растения.

Если «истинное высокое» растение скре­щивать с карликовым растением, «высокий» фактор комбинируется с признаком карли­ковости, и следующее поколение станет гиб­ридным. Все

растения в этом поколении будут высокими, поскольку признак высоко­го роста — доминирующий, подавляющий карликовость. Однако фактор карликовости не исчезает.

Если такие гибриды либо перекрестноопыляемы, либо самоопыляемы, они неистинные потомки, поскольку несут в генотипе оба фак­тора, которые могут комбинироваться в широ­ком разнообразии способов (что диктуется только случаем). «Высокий» фактор может комбинироваться с другим «высоким» факто­ром, производя истинно высокорослое расте­ние. Это и происходит в одной четверти случаев. «Карликовый» признак может скомбинироваться с другим таким же, и получит­ся карликовое растение. Это также случается в одной четверти случаев. В оставшейся части комбинаций «высокий» признак комбинирует­ся с «карликовым» либо «карликовый» — с «высоким», производя неистинные (непря­мые) высокорослые растения.

Мендель пошел дальше, чтобы показать, что аналогичное распределение признаков характерно и для других показателей, а не только роста. Он доказал, что каждый экст­ремум характеристик удерживал в дальней­шем свою идентичность. Если в каком-либо поколении этот признак исчезал, то появлял­ся в последующем поколении.

Это был ключик к теории эволюции (хотя Мендель никогда и не думал о приложении своих выводов к этой теории), поскольку сделанные им выводы означали, что случай­ные вариации видов в течение времени не ус­реднялись, а то появлялись, то исчезали как наследственные признаки, пока естественный отбор не давал полное их использование.

Ответ на вопрос, отчего же эти признаки казались усредненными в последующих поко­лениях, был таков: при случайном скрещива­нии наследуемые характеристики на самом деле были комбинацией генных характерис­тик. Разные компоненты их могут наследо­ваться независимо, и, пока каждый признак наследуется в манере «да» или «нет», об­щий результат некоторых «да» и некоторых «нет» — эффект усредненности.

Выводы Менделя также повлияли на ев­генику. Выходило, что «вытравить» нежела­тельные характеристики не так уж просто: они не проявятся в одном последующем по­колении, однако проявятся в другом. Искус­ственный отбор — дело более тонкое и более длительное, чем предполагал Гэлтон.

Гендель педантично описал результаты своих опытов, но, понимая свое положение малоизвестного ботаника-любителя, счел бо­лее мудрым заручиться поддержкой авторитетного ученого. Поэтому в 1860 г. он отослал свои результаты на суд Нагели. Тот отнесся к творчеству Менделя весьма холодно. Ему по­казалось малоинтересным подсчитывать рас­щепление признаков у какого-то горошка: го­раздо более его влек мрачный мистицизм вселенских теорий вроде ортогенеза.

Мендель был разочарован. В 1866 г. он опубликовал свои заключения, однако без поддержки маститых ученых он остался неза­меченным. А между тем Мендель был осно­воположником науки, которую мы сейчас име­нуем генетикой, или изучением механизма наследования, но ни ему, ни кому-либо иному это еще не было известно в те времена.

МУТАЦИИ

Во

второй половине XIX в. перед ученым миром встала и еще одна проблема: в резуль­тате последних достижений физики длинная история Земли оказалась гораздо короче той, что представлялась. Закон сохранения энер­гии требовал разрешить вопрос: откуда приходит энергия Солнца? Тогда еще ничего не было известно ни о ядерной энергии, ни о радиоактивности. Можно было бы предполо­жить, что эволюция шла скачками, посколь­ку в свете открытий физики оказалось, что для постепенной «дарвинистской» эволюции попросту не хватает времени.

Голландский ботаник Хуго де Ври (1848—1935) был одним из сторонников эволюции скачков. К своей теории мутаций он пришел позже Менделя, но тем же пу­тем, наблюдая за растущими в собственном саду растениями. Он обнаружил, что инди­видуальные характеристики передаются из поколения в поколение без смешения и усреднения, причем в каждом поколении по­является новая разновидность растений од­ного и того же вида, отчетливо отличающа­яся от прочих, и она также закрепляется наследственно. Де Ври назвал эти внезап­ные изменения мутациями (по-латыни — «изменения»).

Такие скачкообразные изменения в гене­тике всегда были известны простым скотово­дам. К примеру, в Новой Англии в 1791 г. появилась закрепленная мутация коротконо­гой овцы. Ее закрепляли и разводили толь­ко потому, что она не могла перепрыгивать изгороди — а значит, облегчала задачу ско­товода. Однако скотоводы не были озабоче­ны теоретическими изысканиями, а ученые до поры до времени не вдавались в пробле­мы скотоводов.

Когда де Ври уже готовился опубликовать свои выводы, добросовестное изучение преды­дущих работ по теме открыло перед его изум­ленным взором 34-летней давности изыскания Менделя. Кроме того, еще двое ученых, немец Карл Э{5их Корренс и австриец Эрих фон Сейсенег, в том же году опубликовали работы, весьма сходные с работой де Ври. И все трое независимо процитировали выводы Менделя и привели свои в подтверждение его прозор­ливости.

Таким образом, были разрешены казавши­еся неразрешимыми вопросы дарвинизма.

ХРОМОСОМЫ

В XX в. законы Менделя приобрели еще большее значение.

Ученые, работавшие над клеточной тео­рией в течение XVIII и начала XIX в., не видели слишком многого, даже имея улуч­шенный микроскоп. Клетка — это прозрач­ное тело, следовательно, специалисты дол­жны были описать ее вдоль и поперек. Но они не видели в ней ядра — уплотнения в центре. Первым его обнаружил шотландец-ботаник Роберт Браун (1773 — 1858), сделав­ший предположение о ядре в 1831 г.

Семь лет спустя, когда Шлейден выдвинул клеточную теорию, он обратил особое внима­ние на ядро. Ученый догадался, что именно ядро связано с репродуктивной функцией, однако считал, что новые клетки «вырастают» прямо из его поверхности. К 1846 г. Нагели показал, что это неверно. И все же в первой части своего предположения Шлейден оказал­ся прав: именно ядро отвечало за деление. На­копленные знания требовали усовершенство­вания методики детального изучения строения клетки.

Методика пришла сама собою и совсем из иной области: из органической химии. Вслед за открытиями Бертло химики-органики на­чали разрабатывать методики синтеза орга­нических веществ, которых нет в природе. Многие из них были ярко окрашенными и в 1850-х годах положили начало гигантской индустрии синтетических красителей.