Краткая история Латинской Америки

Частин Джон Чарльз

Для португальцев заселение земли означало вырубку лесов под сельское хозяйство. Сахарный тростник был единственной культурой с большим экспортным потенциалом: его можно было измельчить и уварить в концентрированные непортящиеся брикеты, брикеты упаковать в деревянные ящики, которые легко помещались в трюмы небольших парусников этого времени, и продать по высокой цене в Европе. Эти качества на столетия сделали сахарный тростник главной товарной культурой сначала в Бразилии, а затем в Карибском бассейне и во всех низинах тропической Америки – везде, где землевладельцы измеряли успех тем, что они могли купить в Европе. Практически повсюду в иберийских колониях дела обстояли более или менее так. И все же сахар требовал больших капиталовложений и рабочей силы, так что прибыль плантатора зависела от дешевизны этой силы. Но дешевую рабочую силу не жаждал предоставлять никто из португальских поселенцев. Иберийцы в Америке, как правило, отрицали физический труд почти полностью, поскольку это противоречило их модели мирского успеха. Что касается мужчин тупи, то они традиционно охотились и ловили рыбу, земледелие считали женской работой и совершенно не понимали, почему мужчины и женщины

этой земли должны копать сорняки и рубить тростник за скудную плату под палящим солнцем, когда лес дает им все, что нужно? И в любом случае полуоседлый образ жизни включал периодические перемещения, несовместимые с потребностью плантации в постоянной рабочей силе.

Чтобы получить землю и труд тупи и других лесных жителей, португальцы прибегли к оружию. Необходимо было найти, захватить и поработить отдельно каждую племенную группу – несколько сотен человек. Такие стычки были чрезвычайно кровавыми, истощая и без того ограниченные человеческие ресурсы португальцев. Не было решающих сражений, после которых побежденные народы могли бы поступить в распоряжение победителей. Усложняли задачу и другие факторы. Коренные жители пользовались бесшумными луками и духовыми трубками. Лошади захватчиков, в других условиях становившиеся чем-то вроде секретного оружия, потому что их просто не было в Америке до Первого контакта, с трудом передвигались среди свисающих лиан, упавших стволов и выпирающих перепутанных корней. Тем, кто его знает, лес предоставляет бесчисленные возможности спрятаться, убежать и устроить засаду. Даже после поражения коренные бразильцы растворялись в бескрайних лесах, которые от плантаций отделяли считаные шаги, если за ними не следили каждую минуту. Другими словами, отобрать землю и труд у полуоседлых лесных жителей означало полностью разрушить их общество и поработить их. И большинство, вероятно, погибло бы в процессе.

Именно это произошло на всем побережье Бразилии, когда португальцы начали создавать сахарные плантации. Король Португалии, считавший коренное население будущими лояльными подданными, не одобрял массовое истребление, однако его власть в Бразилии была на удивление ограниченной. Пытаясь задешево обустроить 2000 миль береговой линии, король раздал огромные участки земли состоятельным подданным, названным капитанами, которые взамен принимали обязательство колонизировать эти территории и править в них от его имени. Примечательно, что наиболее успешными были капитании, чьи владельцы минимизировали конфликты с местными племенами. Пернамбуку на северо-восточной оконечности Бразилии стал образцовым владением отчасти потому, что семья капитана заключила союз с местным вождем через брак. Однако большинство новоявленных феодалов потерпели неудачу. К середине 1540-х восстания коренных народов угрожали вспыхнуть по всему побережью. Тупинамба, племя из народности тупи, разрушило одно из самых многообещающих поселений в прекрасной Тодуз-ус-Сантус [9] . Итак, в 1548 году португальский король активизировал колонизацию Бразилии, назначив королевского губернатора и построив на месте разрушенного поселения столицу Салвадор (также называемую Баия).

9

Бухта на восточном побережье Бразилии в штате Баия, на берегах которой в наше время частично располагается столица штата, город Салвадор.

В течение следующих 50 лет, прошедших в попытках плантаторов поработить тупинамба и откровенно катастрофических усилиях по их защите, тупинамба исчезли с сахарных плантаций. Самым смертоносным фактором стали европейские болезни, против которых у коренных жителей не было иммунитета. Инфекции свирепствовали среди рабов тупинамба вплотную к плантациям, любое скопление коренного населения способствовало этой катастрофе. Тем временем тот же корабль, который доставил в Бразилию первого королевского губернатора, доставил и первых миссионеров-иезуитов в черных рясах. Известные умом и рвением, иезуиты быстро основали специальные деревни, где они собирали местную паству, чтобы обучать их христианству и защищать от порабощения. Однако, несмотря на все благие намерения, эпидемии европейских болезней косили коренных жителей иезуитских деревень точно так же, как рабов на плантациях. И тогда на замену тупинамба португальцы стали покупать рабов в Африке и загонять их в трюмы кораблей, направлявшихся в Бразилию. К 1600 году африканцы полностью заменили коренное население в качестве бесправной рабочей силы на бразильских сахарных плантациях. Выжившие тупинамба либо бежали вглубь страны, либо перемешались с остальным населением и постепенно исчезли как отдельная группа. По мере распространения сахарных плантаций так произошло по всей Бразилии.

Африка и работорговля

В XVII веке в некоторых частях Латинской Америки африканцы полностью заменили рабочих из коренного населения. Каким образом стольких людей смогли поработить и вывезти из Африки? Почему они выжили, впоследствии заселив Бразилию и Карибский бассейн, тогда как коренные народы – те же тупи – вымерли? Теперь, когда африканцы вошли в нашу историю и больше ее не покинут, нужно рассмотреть роль, которую они сыграли.

Первый контакт объединил жителей трех континентов, но, как мы знаем, африканцы и иберийцы не были друг другу абсолютно чужими. На самом деле первыми рабами в Америке были африканцы, уже некоторое время бывшие рабами в самой Иберии. Кроме того, у европейцев и африканцев было больше общего друг с другом, чем с коренными американцами. Наряду с Европой и Азией Африка составляла часть того, что европейцы называли Старым Светом. Десятки тысяч лет изоляция и создавший ее океан защищали коренных жителей Нового Света от болезней Света Старого, что неизбежно привело к их предельной уязвимости. Но африканцы были не так восприимчивы. Пути торговли и миграций Старого Света уже познакомили их с этими микробами. Точно так же коренные американцы никогда не видели лошадей, коров, овец, свиней, кур и других

животных, привезенных иберийцами, в то время как в Африке этих животных уже разводили, больше того, среди африканцев были искусные наездники. Коренные жители делали замысловатые украшения из золота и серебра, но ничего – из железа. Африканцы, напротив, были опытными мастерами по металлу и даже производили высококачественную сталь. Кроме того, большинство африканцев, оседлые земледельцы, были намного ближе к образцу иберийской сельской жизни, чем полуоседлые тупи. Наконец, у коренных жителей были все основания ожидать от рабства самого худшего, потому что они, как правило, приносили рабов в жертву, а иногда и съедали. Африканцы принесли в опыт рабства иной набор ожиданий.

В африканских обществах рабство существовало повсеместно, будучи фактически социальным институтом и основой экономической жизни. В Африке, как и в Иберии и в Америке, рабами чаще всего становились военнопленные, но с одним важным отличием: пленники не всегда оставались вечно униженными слугами, их дети далеко не всегда рождались рабами, потомки рабов могли полностью интегрироваться в общество. В некоторых африканских обществах рабы даже добивались высокого статуса и привилегий в качестве управленцев. Напротив, покупка и продажа рабов на рынках была европейской традицией. Африканская работорговля как таковая начала приобретать масштабы, которые мы привыкли себе представлять, только после прибытия португальцев в XV веке.

Вдоль африканского побережья португальцы основали фактории, снабжаемые шелком, льняным полотном, медными котлами, а позже – ромом, табаком, ружьями и порохом, и главное – слитками железа. Африканские торговцы, в свою очередь, приводили туда длинные вереницы рабов, скованных цепями за шею, захваченных по большей части в ходе войн между африканскими государствами. С появлением реального спроса прибыль от торговли военнопленными послужила новым стимулом для этих войн. Рабовладельческие суда могли причаливать не только в фактории, но и в любом месте у побережья, чтобы купить пленников у местных торговцев. Португальцы, конечно, находили себе идеологическое оправдание: покупая этих пленников и обращая их в христианство, торговцы на самом деле делали им одолжение. Совет совести в Лиссабоне считал работорговлю «чистой», пока португальские работорговцы якобы «спасали» пленных каннибалов, или порабощали тех, кто практиковал человеческие жертвоприношения, или участвовали в той или иной форме сертифицированной «справедливой войны». На практике, однако, такие юридические различия мало что значили для работорговцев: они покупали всех, кого выставляли на продажу, отдавая предпочтение здоровым молодым мужчинам, а затем набивали ими трюмы невольничьих кораблей. В пути умирало в среднем 15–20 % рабов. Вероятно, только при переходе через Атлантику погибло более 1 000 000 человек. Раннее освоение африканского побережья привело к столетнему господству португальцев в работорговле: они поставляли человеческий груз и бразильским, и испано-американским покупателям.

У нас почти нет информации из первых рук о том, что испытывал «человеческий груз», хотя за четыре века через это прошло около 12 000 000 человек. Единственное исключение – автобиография Олауды Эквиано, написанная в 1700-х годах, когда торговля велась уже более двух столетий. Эквиано описывает свое замешательство и отчаяние, когда он оказался на борту корабля и столкнулся с клаустрофобным ужасом темных, грязных и тесных трюмов. Только позже, найдя нескольких человек, говорящих на его языке, Эквиано узнал, что его везут работать на землю белого человека. Порабощенные африканцы прибывали в Латинскую Америку из трех отдаленных друг от друга областей Африки, были из разных народов, говорили на разных языках.

Первой работорговля затронула Западную Африку от Сенегала до Нигерии. Здесь, в регионе Судан [10] , прибрежная полоса тропических лесов уступает место саванне и вслед за тем – пустыне Сахара. Эту часть Африки, рассекаемую длинной дугой Нигера, можно назвать особенной: именно здесь зародились многие будущие культурные достижения. Примерно 5000 лет назад люди, говорящие на языке банту, мигрировали от устья реки Нигер на юг и восток, распространив свою культуру на большую часть континента. Тысячу лет назад ниже по течению Нигера возникли королевства, получившие известность в Европе благодаря бесспорному богатству – золоту. Через Сахару на север его просачивалось достаточно, чтобы возбудить интерес средневековых европейцев, и португальцы предприняли исследования африканского побережья отчасти для того, чтобы найти исток этой драгоценной реки. И те же караваны через Сахару принесли в Западную Африку ислам. До эпохи работорговли самые могущественные королевства возникали в глубине страны в верховьях Нигера, где стоял сказочный город-крепость Томбукту с шумными рынками и университетом. В 1324 году, когда Манса Муса, король Мали, совершал паломничество в Мекку (что набожные мусульмане пытаются сделать хотя бы раз в жизни), его караван вез достаточно золота, чтобы дестабилизировать экономику регионов, через которые он проезжал. На Золотой берег (современная Гана) португальцев привела роковая тяга к драгоценным металлам, но ценность человеческих грузов со временем намного превзошла золотые. В конце концов британцы, французы и голландцы создали на побережье Западной Африки свои фактории и заложили собственные торговые порты, окончательно сломив португальскую монополию.

10

Судан – северная часть центральной Африки к югу от Сахары до 5° северной широты. Не путать с государством Судан.

Две другие области, Ангола и Мозамбик, остались более или менее монополизированы португальцами: прибрежные равнины позволяли проникать далеко вглубь страны и активно там осваиваться, в отличие от намного более ограниченной торговой стратегии в Западной Африке. Португальский язык и сегодня остается официальным в Анголе и Мозамбике. Эти регионы стали основными поставщиками рабов после того, как конкуренция со стороны других европейских стран выдавила португальцев из Западной Африки. Но не будем торопить события.