Краткая история спецназа России
Шрифт:
Немало мирных жителей, не принимавших участия в джихаде, поплатились жизнью лишь потому, что оказались в зоне действий спецназа, или проживали в кишлаках, в которых на ночь останавливались отряды моджахедов.
Во время ночных налетов спецназ резал и стрелял всех подряд, не интересуясь возрастом, полом и политической принадлежностью. Отличи ночью, когда вокруг идет интенсивная стрельба, моджахеда от мирного, женщину от мужчины, которые к тому же, что-то кричат на непонятном языке. Пока присмотришься — сам получишь пулю.
Другая
От случайного путника, будь то пастух, или сборщик хвороста, заметившего засаду спецназа, или его стоянку, исходила вполне реальная угроза.
Опыт первых лет войны в Афганистане показал, что афганец, отпущенный с миром, как правило, возвращался, ведя за собой отряд моджахедов.
Именно поэтому спецназ не мог позволить себе играть в гуманизм, когда ставкой была их собственная жизнь и выполнение задачи. Ветераны спецназа в своем большинстве говорят об этом, как о неприятной, но вынужденной необходимости.
«По крайней мере, это честнее, чем лить крокодиловы слезы», - прокомментировал свои прошлые грехи один из спецназовцев фарахского батальона.
Типичная ситуация произошла в Нангархаре зимой 1985 года. Группа афганцев, поехавшая на рейсовом автобусе в Пакистан, исчезла без следа в каменистой пустыне. Их следы отыскались несколько месяцев спустя.
Родственники пропавших без вести афганцев, совершенно случайно обнаружили на свалке разбитой техники, устроенной джелалабадским батальоном спецназа рядом с базой, тот самый злополучный автобус, изрешеченный пулями.
Кроме смертельной угрозы, которую так часто влекла за собой неожиданная встреча со спецназом, существовала еще одна причина, настраивавшая население многих приграничных с Пакистаном районов враждебно к лихим рейнджерам.
Спецназ громил не только караваны, доставляющие оружие, но и транспорты с продовольствием, медикаментами, различными товарами первой необходимости, предназначенными для населения, пусть и состоящего наполовину из родственников исламских партизан.
Офицер баракинского спецназа, владевший дари, рассказал о следующем разговоре, происшедшем между ним и пожилым афганцем из баракинской зеленки: «Мы сменили в Бараках батальон из советской десантно-штурмовой бригады, к которому местные относились более-менее спокойно. Нас же очень быстро возненавидели. Старик, с которым я разговорился, объяснил, что раньше из Пакистана в их кишлак беспрепятственно шла продовольственная и иная помощь. Прибывший спецназ не только стал громить местные вооруженные отряды оппозиции и их караваны, но и начал перехватывать всю гуманитарную помощь для мирного населения».
Сходные случаи происходили и в других районах страны.
Оттуда они вскладчину, по признаку принадлежности к одному роду или племени, посылали небольшие караваны с имуществом для своих родственников, оставшихся в Афганистане.
Эти караваны не имели отношения к тем транспортам с гуманитарной помощью, которые снаряжались оппозиционными силами. Однако для спецназа никакой разницы между этими и другими караванами не существовало. Они уничтожали их без разбора.
Единственными караванами, которые беспрепятственно проходили сквозь засады спецназа, были караваны кочевых племен белуджей. Их не трогали, ибо на их счет имелись строгие приказы и инструкции.
Лишь немногие из бывших солдат и офицеров частей спецназначения по прошествии лет искренне переживают по поводу жертв среди мирного афганского населения.
Большинство же, признавая сам факт гибели безоружного населения по их вине, по-прежнему негативно относятся ко всем афганцам. Они считают, что все население в той, или иной степени активно помогало моджахедам в их борьбе.
«Пастухи немедленно начинали прочесывать местность, стоило им где-то заметить зависание вертушек. Они навели на нас духов возле Кандагара в феврале 1986 года. Насилу мы вырвались из окружения тогда. Для меня нет разницы между мирными и духами. Все они одним миром мазаны».
Подобные высказывания спецназовцев о коварстве местного населения и его поддержке исламских партизан не лишены основания. Один из прапорщиков спецназа, будучи раненым, наблюдал, как после сражения, окончившегося в пользу моджахедов, старики и подростки из ближайшего кишлака прочесывали поле боя и добивали мотыгами и лопатами раненых спецназовцев.
Естественно, он на всю жизнь запомнил увиденное, и сохранил ненависть не только к моджахедам, но и к гражданскому населению. Зачастую местные жители, выполняя задания моджахедов, добровольно предлагали свои услуги спецназу в качестве информаторов и давали ложные сведения, которые приводили к весьма печальным последствиям для рейнджеров.
Так, один раз, попавшись на дезинформацию, переданную местным жителем, одна из рот спецназа под Кандагаром вышла на засаду исламских партизан и понесла большие потери.
Офицер шахджойского батальона спецназа так определил свое отношение к мирным афганцам: «Я привык от них ждать больше неприятностей, чем чего-либо другого. Из этого складывается мое отношение к ним. Хотя среди них тоже есть вполне нормальные люди».
Его последняя фраза оставляет надежду на то, что со временем люди, воевавшие в составе 40-й армии, поймут мотивы враждебного отношения афганского населения к ним.
Этот же офицер признает: «Большинство афганцев считало нас захватчиками, неверными и интервентами, неизвестно ради чего пришедшими на их землю».