Край без Короля или Могу копать, могу не копать
Шрифт:
— И Гуго начал из ревности то подражать Шенти, то наоборот, пытался задирать его. И стало ещё хуже, даже вечером у костра стало неуютно...
Лилия замолчала, прижавшись к груди Фонси.
— А что случилось в Кардуне? — спросил хоббит через некоторое время.
— В Кардуне было страшно, — поёжилась Лилия, — я никогда так много большого народа сразу не видела. И все шумные, все злые... и говорят, как будто с набитым ртом, я с трудом их разбирала. Мы к тому времени уже расстались с Элладаном и Элрохиром, они сказали, что с ними в Кардуне будет только опаснее. Гэндальф стал как будто чужой совсем — растрепал бороду,
— Потому что если бы он убил Шельмеца, над ним бы смеялся весь Кардун, — подхватил Фонси, — а если бы Шельмец его убил, то и весь Север.
— Да, Гэндальф так и сказал, — согласилась Лилия, — и большец стал искать поединщика ростом поменьше и нашёл этого... Сорковку? Сартыкву?
— Сосрыкву, — поправил Фонси.
— Без разницы, — отмахнулась девушка, — а тот, как узнал, что Шенти твой родственник из Шира, то отказался драться с ним, и наоборот, предложил Шенти, что за него подерётся с большецом. Но Шенти уже окончательно скардунился и убил большеца сам. Правда, тот успел стукнуть его по голове, так что с нами Шенти не поехал, остался у Сое... у этого странного гнома, лечиться. Я, конечно, очень злая, — вздохнула Лилия, — но я обрадовалась, что он остался.
— Шенти неплохой парень, — задумчиво произнёс Фонси, припоминая произошедшее в Пустограде, — но его иногда заносит.
Лилия кивнула.
Они подъехали к развилке двух троп: одна из них вела в Кинейсмил, и там среди деревьев уже виднелись похожие на корзинки хижины.
— Э-эй! — крикнул Хизмай. — Мы пойдём предупредим хоббитов, что Хильдейфонс вернулся!
Риворы свернули с тропы и побежали в Кинейсмил, вскоре пропав из виду за деревьями.
Гэндальф придержал лошадь и полуобернулся в седле.
— Милые мои хоббиты, — сказал он, — вы поезжайте в Кинейсмил, а у меня есть дела в Кардуне.
Он подхватил Белладонну под мышки и опустил её на землю.
— То есть как это, дядя Гэндальф!? — возмутилась Белладонна. — Какие дела?
— Не волнуйся, дитя моё, — ободрил её старый волшебник, — я вернусь дней через восемь-десять. Мне нужно поговорить с Гернотом и послать кое-кому весточку насчёт дракона. Да и мастеру Северян-Туку я обещал за ним приехать после того, как мы найдём Фонси.
Белладонна, Лилия и Гуго одновременно тяжело вздохнули.
— Ожерелье моё не забудь забрать у Гернота, дядя Гэндальф! — наказала волшебнику Белладонна, садясь верхом на Заливая.
— Заберу непременно. Фонси, мальчик мой, Лилия, Гуго, счастливо оставаться! Увидимся через десять дней!
Гэндальф пустил лошадь рысью и вскоре тоже исчез из вида. Хоббиты долго смотрели ему вслед.
— Какой это Гернот? — спросил Фонси. — Торговец с востока, что ли?
— Этот Гернот, — охотно ответила Белладонна, — обещал нам, что вытащит тебя из Гундабада, если ему дадут хорошую цену. Я думала, что всё серебро придётся отдать, которое мне для тебя братья собрали, но он попросил моё жемчужное ожерелье.
— А потом, бродяга косоглазый, пришёл и сказал, что ты, господин Тук, исчез с треском и блеском у него
Фонси посмотрел в сторону Кинейсмила и тряхнул поводьями.
— Я очень устал, — пожаловался он, — давайте поедем уже домой.
И они поехали в Кинейсмил, и никто даже не подумал возразить Фонси, что дом всё-таки не там.
56
По всей видимости, Гуго оказался прав. Существует портрет жены (уже к тому времени бургомистра) Гернота, на котором она изображена в ожерелье из морского жемчуга, который в Эсгароте крайне редок даже сейчас.
Фонси потянулся и перевернулся с боку на бок. Пахло мехом, сухими травами и жареной рыбой.
Хоббит сел, протирая глаза. Лежащий рядом Заливай тоже заворочался, приподнял заднюю часть тела и шумно зевнул, показывая длинные клыки и изящную розовую завитушку языка.
Фонси погладил собаку и поднялся на ноги. Сквозь дверной полог хижины внутрь пробивался золотой закатный свет, но Фонси чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. Он отодвинул полог и вышел наружу.
— Ну ты и соня, брат! — помахала ему рукой Белладонна, прервав разговор с какой-то сурового вида пожилой риворкой.
«Белладонна, поди, без всякого Ветера местную речь подхватила, она такая», — подумал Фонси.
— А что, неужели уже завтра? — спросил он, подходя поближе и кланяясь сестриной собеседнице.
— Да, ты целые сутки проспал, — кивнула Белладонна.
— Очень устал, Хильдейфонс, — улыбнулась риворка и сразу перестала быть суровой, — с хундабадесками воевал, Ветайриху помогал. Как тут не поспать. И проголодался, наверное. Пойдём со мной. Я Винхея, хоббита Вультуша жена. Пойдём, накормлю.
Винхея поманила Фонси и Белладонну за собой, и брат с сестрой послушно последовали за нею. Вслед за ними потрусил и Заливай, догадываясь, должно быть, что кого-то будут кормить.
По дороге риворка разговаривала, казалось, сама с собой, обсуждая то какой отличный охотник Хизмай, то какой сильный и решительный парень Торизмуш, и изредка оглядываясь на Белладонну.
— Это она меня замуж выдать хочет, — шепнула Белладонна Фонси, — я по здешним меркам завидная невеста.
— Да ты и дома завидная невеста, — пожал плечами Фонси, — тебе не привыкать.
— Мне не привыкать, — усмехнулась девушка, — а вот Гербере она голову совсем вскружила. Гербера ведь тоже Тук и чистокровная ширка.
— Тётка Винхея, — позвала Белладонна, — а Гэндальфа вы женить не хотите?
— Хоббит Хандайф, конечно, мудрый и сильный, — невозмутимо ответила риворка, — но ширской крови в нём нет, это видно сразу, а с чужаками мы не роднимся.
— Вот-вот, — сказал Фонси, — и коровы у него нет. Кто за него, старика-нищеброда, пойдёт?
— Хоббит Хандайф, — хихикнула Белладонна, — а сколько лет притворялся!