Край чужих земель

Брай Марьяна

Стены, задрапированные в плотную и, скорее всего, совсем не дешевую ткань. Да, это совсем другой уровень. Почему Алисия жила в этом каменном склепе? Неужели здесь все ее не любили?

Под столом два сундука. Слой пыли на полу возле них. Давно не открывали. Я решила начать со шкафа. Дверца, похожая на входную, тяжело скрипнула и потянула за собой вторую. Видимо, эта часть принадлежала отцу. Я вынула с полки тяжелую куртку с рукавами – фонариками, зауженными книзу. Глубокий синий цвет, ткань, похожая на бархат, висящие на изнанке завязки. Пуговиц нет.

За второй парой дверей

шкафа оказалась сокровищница – женские платья, рубашки с тонкой вышивкой на груди, три пары кожаных сапог, таких тонких и мягких, что напоминали выделкой куртку, а не обувь вовсе. Деревянная шкатулка на дне шкафа не могла быть увидена никем, если не достать гору теплых чулок ручной вязки.

С трудом вынув ее и поставив на пол возле шкафа, я не торопилась открыть. Это, скорее, можно было назвать маленьким сундучком, чем большой шкатулкой.

Что я надеялась там найти? Дорогие украшения, которые возможно помогут нам всем? Неужели братья, которые даже часть посуды продали или отдали за работу, не нашли самого главного? Не думаю, что Истан из уважения или стыда, не стал бы прикасаться к белью матери.

Когда она умерла? – этот вопрос был сейчас самым важным для меня. Вся одежда крепкая, словно не носили ее максимум полгода, но ведь отец умер не так давно, а про мать никто не сказал ни слова!

Глубоко вздохнув, я оттянула запор, похожий на накидную щеколду. Видимо, раньше здесь был небольшой замок. Тяжелая деревянная крышка повисла на двух грубых петлях. Внутри была бумага. Нет, не просто бумага. Письма со сломанными пломбами.

Я запустила руку, и поняла, что их там не меньше тридцати. Свернутых в квадратики писем. Но тут рука нашарила что-то еще. Тряпка. Вынув всю бумагу, которую я планировала перечитать у себя в комнате, чтобы не быть пойманной здесь одним из братьев, увидела на дне тряпичный мешок. Узел долго не поддавался, но сама ткань треснула и па пол выпали три мешочка еще меньше.

— Игла в утке, утка в зайце, а заяц в шоке, - прошептала я шутку, услышанную по телевизору, и принялась распаковывать эти легкие мешки-сюрпризы. – Если они окажутся пустыми, будет обидно.

В первом оказалась прядь волос, перевязанная туго шелковистой лентой. Тоненькие, будто детские, пушистые волоски были почти белыми. На ленте золотым блестела вышивка: «Алисия».

***

Все три мешочка имели одинаковое содержание. Но имя было лишь на одной ленте. Тайн становилось все больше, и разгадывать их просто не было времени. Детей было четверо. Мешочка с локонами только три.

Надеялась я только на Лидию и Карису, причем второй я доверяла больше, потому что старухе никто и не поверит, коли она озвучит свои мысли по поводу госпожи, задающей много вопросов о своем прошлом.

Собрав все письма в подол и прижав его к себе, я поторопилась в комнату, где жила, но потом вдруг встала, как вкопанная, не доходя до двери. Я не хотела уходить отсюда. Что-то заставило меня оглянуться. В тот самый момент я решила, что жить буду здесь, а Кариса и Лидия, которая ночевала, судя по всему, в кухне на лавке, отлично уживутся там, где сейчас была моя комната.

Вывалив письма обратно в шкатулку и задвинув ее в шкаф, я вышла из комнаты. Вторая комната

была чуть меньше, но в ней тоже обнаружилась большая кровать, шкаф и стол. Открыв шкаф, я сообразила, что эта комната раньше была спальней Алисии. Вещи сложены более аккуратно, платья перекинуты через деревянную перекладину. Пыли почти нет, как будто здесь убирались неделю назад.

Стены задрапированы бежевой тканью с тиснёным узором чуть зеленоватого оттенка в виде переплетающихся лоз винограда. Красивый и нежный рисунок. Светлая мебель, в отличие от первой спальни, делала комнату воздушной. Почему Алисия не жила здесь? Зачем она заняла комнату слуг? Ведь то крыло и было для слуг. Иначе отчего в нем нет подобного убранства, такой шикарной кровати и необходимых вещей?

Третья комната была жилой. Я постучала, не зная, как здесь принято, и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. Спиной ко мне на кровати сидел Грегори. Он резко обернулся и увидев меня, снова повернулся к окну. Сейчас он выглядел совсем ребенком. Будто его кто-то обидел, и он не хотел разговаривать ни с кем.

— Грегори, - начала я и запнулась. Что я ему скажу? После того, как сломала их планы, сожгла все надежды на жизнь, какую они себе уже нарисовали.

— Что еще ты пришла сказать? Может, мне пора покинуть этот дом? – он был груб и резок, как все подростки в его возрасте. Он больше всех напоминал мне Андрейку. Колючий ежик. Но я знала, что эти ершистые дети больше всех нуждаются в заботе. Эта их оборонительная колючесть на деле скрывает нежное и доброе нутро.

— Я просто осматривала комнаты, и буду теперь жить здесь, - ответила я и села рядом, не смотря на него.

— Ты делаешь так, как тебе лучше. Всегда, Алисия. Ты не думаешь о нас.

— Как раз о вас я и думаю, потому что, если меня не станет, некому будет о вас заботиться. На самом деле, наша семья – это все, что есть у нас, - я было потянулась, чтобы потрепать мальчишку по светлым вихрам, но он, заметив движение, отстранился.

— Ты бросила меня одного, когда умерла мама, потом ты и вовсе перешла в другое крыло. Когда отца не стало, ты думала только о себе.

— Хочешь, я скажу тебе правду? Только тебе. Пока одному тебе, - спросила я.

— Скажи, попробуй, - он попытался скрыть любопытство, но у него это плохо получилось.

— После болезни я почти ничего не помню. Иногда всплывают какие-то отрывки, но, не все. И я чувствую к вам лишь теплоту. Никаких обид, а уж тем более ненависти к вам у меня нет. И я хотела бы, чтобы ты помог мне, потому что девушке одной очень сложно справиться со всем. Не то, что мужчине: ты умнее, сильнее…

— Плохо помнишь?

— Да, видимо, болезнь подтерла мне память. А мне так хочется вспомнить все. Я не зла на тебя, Грегори. Я лишь хочу, чтобы было как раньше…

— Хочешь, чтобы все снова не замечали меня? Хочешь, чтобы мама и ты круглые сутки занимались Варисом? Когда она умерла, ты ушла жить в его комнату, чтобы он не страдал, а потом, когда умер отец, и он выгнал тебя из своей комнаты, предпочла жить в комнате слуг, чтобы не видеть нас?

— Грегори, я не помню это совсем. Но сегодня же я вернусь сюда. Я хочу жить в комнате мамы и отца…