Край ледника

Сальваторе Роберт Энтони

– Это не похоже на благоприятное положение, – осмелилась ответить Къернилл. Она изо всех сил старалась не смотреть на дочь, не желая проявлять никаких негативных чувств. Ни сожаления, ни гнева, ни какого-либо намека на печаль. Аш'ала предала их и понесла заслуженное наказание. И все же...

– Она так недальновидна, – поддразнила Йеккардарья.

– Не понимаю, как Къернилл Кенафин вообще смогла стать главой значительного Дома, – согласилась Эскавидне.

Къернилл изо всех сил старалась не показывать никакой реакции. Как она пожалела

сейчас, и едва ли не впервые, что не боролась за пост Верховной Матери при объединении домов Кенафин и Хорлбар в Дом Меларн столетие назад.

– Похоже, Паучья Королева сделала мудрый выбор, возвысив Мать Жиндию, – сказала Йеккардарья.

– Паучья Королева всегда поступает мудро, – процитировала Къернилл.

– Да, – согласилась Жиндия, – и поэтому я, благодаря ее руководству, поступила мудро сейчас. Дом Бэнр выиграл первую битву... так они думают. Но в то время как они захватили менее трех десятков врагов и заняли позиции, в которых на самом деле нет необходимости, мы получили нечто гораздо большее: их доверие.

– Твое выступление с духом Ивоннель было великолепным, дорогая, – поздравила Къернилл Эскавидне.

– Да, но я расстроена, – призналась Жиндия.

Къернилл вздрогнула при этих словах – она на собственном горьком опыте усвоила, что нельзя легкомысленно относиться к любым ее намекам на угрозу.

– Я снова наполнила ванну для этого бедного грязного ребенка, – уточнила Жиндия.

Аш'ала упала на колени при одном упоминании о пытках и начала издавать странные, почти животные мяукающие звуки, царапая ногтями собственные руки.

– И, кажется, я зря потратила молоко, – сказала Жиндия. – Ведь оно станет ценным товаром, когда Остров Рофов перейдет под контроль Бэнр.

Ее слова мало успокоили перепуганную Аш'алу. Къернилл понимала, что ее дочь сломлена, и сомневалась, что молодая дроу когда-нибудь придет в себя. Если бы она могла нанести удар прямо здесь и сейчас и избавить бедную девочку от страданий, она бы это сделала.

– Не беспокойтесь, – сказала Жиндия, выпроваживая служанок обратно из комнаты и следуя за ними. – Я уверена, что смогу наколдовать что-нибудь достаточно близкое к молоку рофов, чтобы этого хватило.

Она остановилась у двери и оглянулась на Къернилл.

– Будь довольна, – сказала она. – Бэнры скоро совершат ошибку и пострадают за свой шпионаж. Мы можем проигрывать эти мелкие сражения много раз, но одна большая победа пробудит более могущественных союзников, которые объединятся под нашим знаменем. Честно говоря, я думала, что цена будет выше.

– Учти также, что Первая жрица Сос'Ампту Бэнр предоставила убежище воинам Вандри, Миззрим и Меларн в своей часовне, – добавила она. – Дом Бэнр, вероятно, скоро будет воевать сам с собой. Как глупо со стороны Верховной Матери и этой твари Ивоннель совершать такое богохульство против леди Ллос. Они действительно верили, что у них есть шанс?

Жиндия вышла, служанки и Аш'ала последовали за ней, оставив Къернилл в одиночестве.

И действительно,

бывшая Мать Къернилл из Дома Кенафин еще никогда не чувствовала себя более одиноко.

– Какой смысл у этой глупости? – потребовала Квентл.

– В самой глупости, – ответила Ивоннель. – Мы с мамой испытали момент покоя, комфорта и счастья и укрепили нашу связь. Когда мы шли сюда, чтобы поговорить с тобой и твоей дочерью, мы несли ее с собой, потому что считаем это важным. Квентл, мы пришли сюда смеясь, потому что это важно. Очень важно.

– Надеюсь, Богохульники не смеялись, когда атаковали наших врагов и отбросили их в сторону, – сказала Миринеил.

– Возможно, после этого.

– Смех, вызванный болью других, – не главное, – сказала Минолин Фей, привлекая к себе растерянные взгляды двоих.

– Почему мы совершили ересь? – спросила Ивоннель, вместо того чтобы ответить на стоявшие в их глазах вопросы.

– Чтобы освободиться от Ллос, которая разрушила надежды Мензоберранзана, – ответила Квентл.

– И что потом? Снова обретем эти надежды?

– Конечно.

– Тогда разве ты не видишь, чего не хватает?

– Почему бы тебе не просветить нас, – сухо сказала Квентл.

– Чего не хватает, так того, какими должны быть эти надежды. Мы когда-нибудь смеялись от радости, а не от превосходства над страданиями других? – спросила Ивоннель. – Было ли у тебя такое хоть когда-нибудь?

Миринеил нервно переминалась с ноги на ногу под пристальным взглядом Ивоннель.

– Когда мы играем, кроме как во время тренировочных боев? – продолжила Ивоннель. – Радуемся ли мы успехам других, если эти успехи не отражаются на нас или не дают нам какой-либо выгоды или преимущества?

– Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь, – призналась Квентл. – На нас смотрит кровавая война. Разве мы можем играть в эти игры в такой момент?

– Надеюсь, мы не всегда будем воевать. Но нам нужно начать обдумывать, как будет выглядеть Мензоберранзан, когда война будет выиграна. Как он будет звучать? Будет ли в нем смех?

– Ты не думаешь, что мы должны сперва победить?

– Нет, – искренне ответила Ивоннель. – Потому что, когда мы действительно узнаем, за что боремся, тогда мы будем бороться еще сильнее. Эти ответы и должны быть тем, за что мы боремся. Поищи в наших общих воспоминаниях, моя благословленная родня – или, возможно, проклятая.

Квентл свирепо посмотрела на это, но ничего не сказала.

– Исследуй самые ранние дни Ивоннель Вечной. Я с трудом могу их найти, как бы ни старалась. Я не могу припомнить ни одного дня истинной свободы, свободы от страха и тревоги, от серьезности. Хоть один день, когда она просто играла, или смеялась, или даже получила любящий взгляд от кого угодно, который она возвращала с такой же радостью. Что мы потеряли и что приобрели в нашем состоянии постоянного притаившегося страха и жажды власти?