Край Основания (Кризис Основания)
Шрифт:
— Да.
— Она символизирует любовь без взаимности. Есть легенда, что эта звезда была такой же яркой, как и остальные, но погасла от скорби. — И Квинтезетц пошел быстрее.
Обед был восхитительным. Бесконечное разнообразие блюд, в которых пряности и приправы были неуловимы, но создавали изумительный эффект.
— Все эти овощи, — сказал он, — есть которые — наслаждение, составляют часть галактической диеты, не так ли, С. К.?
— Да, конечно.
— Я полагаю, однако, что здесь употребляются и местные виды?
— Конечно. Сейшел-планета
— Тогда вы опередили нас, С. К., — печально заметил Тревиз. — На Терминусе, к сожалению, когда туда прибыли люди, природа была скудной и долгое время не было согласованных усилий для сохранения жизни в море, производившей кислород. Теперь экология Терминуса чисто Галактическая по своей природе.
— Сейшел, — с улыбкой скромной гордости сказал Квинтезетц, — славится традиционно бережным отношением к природе.
Тревиз выбрал момент, чтобы напомнить:
— Когда мы покинули ваш кабинет, С. К., вы собирались угостить нас обедом, а затем поговорить о Гее.
Жена Квинтезетца, симпатичная, пухленькая и почти темнокожая женщина, мало говорившая во время ужина, ошеломленно подняла глаза, встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
— Моя жена, — неохотно ответил Квинтезетц, — очень консервативна, и ей несколько неприятно упоминание о... планете. Прошу вас извинить ее. Но почему вы спрашиваете меня? Мы говорили о Земле, о роботах, об основании Сейшел. Какое отношение все это имеет к тому, о чем вы спрашиваете?
— Может быть, и никакого, но вокруг этого вопроса слишком уж много недомолвок. Почему вашей жене неприятно упоминание о Гее? Почему это неприятно вам? Разве трудно говорить о ней? Мы только сегодня слышали, что Гея и Земля — одно и то же, и что она исчезла в гиперпространстве из-за сделанного людьми зла.
На лице Квинтезеца отразилась боль.
— Кто сказал вам такую глупость?
— Кто-то в университете.
— Это чистое суеверие.
— Значит, это не входит в вашу главную догму легенд о Бегстве?
— Нет, конечно. Это просто сказка, бытующая среди обычных, необразованных людей.
— Вы в этом уверены? — холодно спросил Тревиз.
Квинтезетц снова уселся на стул и уставился на остатки еды перед собой.
— Пойдемте в гостиную. Моя жена не может прибрать все и навести порядок, пока мы здесь говорим об... этом.
— Вы уверены, что это сказка? — снова спросил Тревиз, когда они уселись в другой комнате перед окном, выступающим вверх и наружу, для наблюдения за ночным небом Сейшел. Свет в комнате был притушен, чтобы не нарушать освещенность, и темное лицо Квинтезетца пряталось в тени.
— А вы не уверены? Вы всерьез думаете, что какая-нибудь планета может раствориться в гиперпространстве? Вы должны понимать, что средний человек имеет весьма смутное представление о том, что такое
— По правде сказать, — ответил Тревиз, — я и сам имею весьма смутное представление о том, что такое гиперпространство, хотя и проходил через него сотни раз.
— Тогда давайте поговорим о реальности. Уверяю вас, что Земля не находится в пределах Сейшел-Скектора и что мир, о котором вы упоминаете — не Земля.
— Но если вы не знаете, где находится Земля, С. К., то вы должны знать, где находится планета, о которой вы упомянули. Она-то явно в пределах Сейшел-Сектора. Мы кое-что знаем об этом, верно, Пилорат?
Пилорат, сосредоточенно слушавший, вздрогнул от неожиданности и ответил:
— Если на то пошло, Голан, то я знаю, где Гея.
— И давно знаете, Янов?
— С сегодняшнего вечера, мой дорогой Голан. Вы, С. К., показали нам Пять Сестер, когда мы шли к вам домой. Вы показали на тусклую звезду в центре пятиугольника. Я убежден, что это — Гея.
Квинтезетц поколебался, но в конце концов сказал:
— Хорошо. Наши астрономы — в частных беседах — тоже так говорят. Планета, которая вращается вокруг этой звезды.
Тревиз задумчиво посмотрел на Пилората, но лицо профессора было непроницаемым. Тогда Тревиз обернулся к Квинтезетцу.
— Тогда расскажите нам об этой звезде. У вас есть ее координаты?
— У меня? Нет. У меня здесь нет звездных карт. Вы можете попытаться получить их в нашем астрономическом департаменте, хотя, я думаю, не без труда. Путешествия к этой звезде не разрешены.
— Почему? Она ведь на вашей территории?
— Космографически — да, политически — нет.
Тревиз ожидал чего-то большего. Не дождавшись, он сказал:
— Профессор Квинтезетц, — сказал он официальным тоном, — я не политик, не солдат, не насильник. Я здесь не для того, чтобы силой выпытывать у вас информацию. Однако я буду вынужден, против своей воли, обратиться к нашему послу. Вы должны понять, что я прошу эту информацию не для себя, не в своих личных интересах. Это — дело Основания, и я не хочу делать из него межзвездный инцидент. Не думаю, чтобы и Сейшел-Союз хотел этого.
Квинтезец неуверенно спросил:
— А что это за дело Основания?
— Об этом я не могу говорить с вами. Если Гея — нечто такое, о чем вы не можете сказать, мы передадим все это на правительственный уровень, и это, возможно, будет очень плохо для Сейшел. Союз держится за свою независимость от Федерации, и я не возражаю против этого. У меня нет причин желать Сейшел зла, и мне не хотелось бы идти к послу. По правде говоря, если я поступлю так, то могу повредить и собственной карьере, потому что мне даны точные инструкции получить эту информацию без привлечения правительства. Так что, пожалуйста, скажите мне, есть ли у вас какие-нибудь серьезные причины не говорить о Гее. Может, вас за это арестуют или подвергнут какому-нибудь другому наказанию? Либо вы скажете мне правду, либо у меня нет никакого другого выбора, как идти к послу?