Край вечных туманов
Шрифт:
– Разве я могу бросить тебя?
Превозмогая охвативший меня панический страх, я проговорила:
– Ты же мой брат. Я никуда не пойду без тебя. Может, в конце концов, полиция вовсе не к нам…
Розарио криво усмехнулся.
– Не будь дурой, – жестко оборвал он меня. – Они за мной пришли, и ты это знаешь. Эх, жаль, что я этому Белланже шею не сломал… Ну, что ты стоишь, как столб? Тысяча чертей! Мне только уговаривать тебя не хватало!
Внизу уже хлопнула дверь. У меня сжалось сердце. Схватив Розарио за руку и
– Поднимаемся вместе! Втащим за собой лестницу! Ведь они не знают, что мы дома!
Он покачал головой.
– Толстуха Белланже видела, как я возвращался. Они станут искать меня, полезут на чердак.
– Ну и пусть! Зато мы будем вместе!
– Отлично! Ну и чушь ты порешь, дорогая! Неужели ты думаешь, что мне будет легче, если тебя с твоей девчонкой заберут вместе со мной!
Он снова подтолкнул меня. Не находя больше доводов и понимая, что он не даст себя уговорить, я взобралась по лестнице. На самом верху я остановилась, чтобы еще раз взглянуть на брата. Горло у меня сжимали спазмы – и от страха, и от боли одновременно.
– Предупредишь Лору! – шепотом приказал Розарио. – Ясно?
Я кивнула, поднимаясь на ноги. В ту же секунду Розарио убрал лестницу. Я увидела, как аккуратно он прикрыл дверь, и слышала веселый романс, который он насвистывал.
На чердаке было темно и пыльно. Аврора зажимала себе нос, чтобы не чихать. Небольшое слуховое окно, выходящее на задний двор, было чуть приоткрыто. Я поежилась. Холодно здесь было, как на улице.
– Вот подлец этот Белланже, я ему в рожу плюну! – прошептала Аврора, прижимаясь ко мне.
Я обняла ее, машинально отметив, какие слова появились в ее лексиконе: наверняка вследствие общения с соседскими девчонками. Я тут же отогнала эти до нелепости несвоевременные мысли. Тревога и страх так завладели мной, что я боялась дышать. Отсюда, где мы сидели, можно было видеть полицейского пристава с гвардейцами. Пристав постучал в нашу дверь. Вне себя от ужаса, я закрыла лицо руками.
– Именем Республики, откройте!
Розарио не спешил. Да и вообще он всегда ходил неторопливо, чуть вразвалку.
– Кто это?
– Открывай, полиция!
Прижимая к себе Аврору, я медленно и бесшумно стала отползать от отверстия.
– Гражданин Фромантен? – спросил пристав.
– Да, это я.
– Твои жена и дочь?
– Они уехали в Алансон, к моей матери.
– Назови адрес.
Розарио медленно произнес какой-то несуществующий адрес в Алансоне; пристав выслушал все это, но ничего больше не сказал. Я видела, что позади гвардейцев к косяку прислонилась грузная гражданка Белланже, и у меня больше не было ни малейших сомнений: это она донесла на нас, по своей воле или но воле супруга – это не важно. Но донесла именно она. Следует это запомнить…
– Покажи свидетельство о благонадежности!
– Оно
– Ничего не знаю! – гневно заявила гражданка Белланже. – Да мы и в глаза не видели его свидетельства! Гражданин жандарм, ты только взгляни на него: сразу ясно, что он подозрительный!
Розарио, как ни в чем не бывало, стоял на своем и лишь слегка усмехнулся.
– Как же это ты не видела нашего свидетельства, гражданка? Не говори так опрометчиво. Мы отдали его твоему супругу сразу же, едва приехали. Да и не могли же вы принять нас без свидетельства! Вас тогда следовало бы арестовать за укрывательство подозрительных. Ведь в законе ясно сказано…
– Ты нам голову не морочь, – грубо прервал брата пристав. – Не хватало еще, чтоб такие, как ты, нам законы трактовали. Что скажешь, гражданка? – обратился он к хозяйке. – Видела ты свидетельство Фромантена или нет?
– Не помню, – с усилием проговорила она. – Может быть, мне его и показывали. Но я его сразу им отдала, сразу!
– Темнишь ты что-то, гражданка! Смотри, мы и тобой, и твоим мужем займемся. Устроили тут притон для подозрительных! – разгневанно произнес жандарм. – Ну-ка, гражданин, собирайся! Ты арестован.
– Прекрасно. Может, позволите узнать за что?
– За то, что ты подозрительный.
– И это все?
– Да. Таков порядок.
Я была так поглощена происходившим в комнате, что не сразу услышала легкий стук каблуков по каменным ступеням лестницы. Жандармы сразу обратили на это внимание. Пристав махнул рукой, и двое его помощников тут же выбежали на лестничную площадку. Я осторожно выглянула в отверстие.
– Так ты говоришь, твои жена и дочь в Алансоне? – едко и злорадно спросил пристав.
Розарио молча пожал плечами. Держался он уверенно и спокойно – до тех пор, пока не донеслись те звуки легких шагов. В его тревожном взгляде, брошенном вслед вышедшим жандармам, ясно читалось напряжение. В ту же минуту на пятый этаж поднялась Лаура и оказалась в объятиях жандармов. Увидев Розарио, она замерла, не сопротивляясь, словно была поражена произошедшим. Розарио вздрогнул. Я видела, как судорожно сжались в кулаки его руки.
– Почему меня держат? – осведомилась Лаура на своем плохом французском.
– Как я полагаю, передо мной гражданка Жюльетта Фромантен? – растягивая слова, осведомился пристав.
Камилла Белланже поспешила вмешаться.
– Нет, гражданин. Это его любовница. Она часто сюда приходит…
Будто угадав, что эта толстуха – виновница всего происходящего, Лаура повернула к ней живое энергичное лицо и вылила на хозяйку целый поток брани – она назвала ее толстой сукой, стервой, гадюкой, вшивой кобалой – словом, она высказала все, что есть в лексиконе прачек, и говорила бы дальше, если бы жандарм не прервал ее громовым окриком: