Край забытых богов

Борисова Алина Александровна

— Да уж как-то хотелось бы, — мрачно кивает тот. — Итак. При чем здесь Анхен?

— Да при том, Фэр, что Лара его девочка. По закону принадлежит ему. А я… Ну, считай, что украл.

— Да вы сдурели? Оба? — сбросив руку Лоу с плеча, Фэрэл порывисто вскакивает на ноги.

— Нет, я один, — Лоу по-прежнему спокоен. — А теперь и ты со мною. Потому что ты ведь со мною, верно?

— Слушай, тут один у него уже нечто лишнее украл. Как-то плохо кончил. Тоже к вечному свету торопишься?

— Ну, скорее уж лишней была сама кража…

— Я

это в виду и имел, и ты прекрасно понял. Не уходи от темы.

— Погоди, Фэрэл, не так все… — тоже встаю, хватаю его за руку. Потому, что если он уйдет… если он испугается и уйдет сейчас… к Анхену, пока в сообщники не записали… — Лоу опять немного лукавит, ради ему одному понятных целей. Он не крал. Анхен думает, что я умерла. Он меня не ищет. А Лоу… он просто нашел и помог мне выжить.

— И просто забыл сообщить законному владельцу, — понимающе хмыкает Фэрэл.

— Не законному! — я даже на крик срываюсь от возмущения. — То, что законы не исполняются ни на той стороне Бездны, ни на этой, еще не дает ему права!.. Я не давала согласия!.. Я не подписывала его дракосовы бумаги!..

— Тихо! — Фэрэл неожиданно резко прижимает меня к себе, буквально собственным телом заглушая мои нервные крики. — Ты хочешь, чтоб весь лагерь сюда сбежался? То-то им будет интересно… Ну, тихо, тихо, все, хватит, — меня колотит нервная дрожь, а он все держит, не давая вырваться, крепко, уверенно. — Я никому — ничего — не скажу. Лоу мой друг, а друзей не предают. Даже если они и творят порой несусветные глупости.

— Так ты со мной? — уточняет Лоурэл, по-прежнему спокойно сидящий на пригорке.

— Можно подумать, ты хоть секунду в этом сомневался, — Фэрэл усаживается рядом с ним, не выпуская меня из рук и устраивая у себя на коленях, словно ребенка или куклу. — Вот скажи, что надо было сделать с девочкой, чтоб она так его боялась? Он же обаятельный. Внимательный, заботливый. Он всех своих людей до старости опекает. На него едва ли не вся страна их молится, как на самого лучшего вампира всех времен и народов.

— Одна Лариска не молится. Вот его это каждый раз наизнанку и выворачивает, — вздыхает Лоу. — Ладно, слушай…

Слушает. И я заодно. Лоу рассказывает как есть, опуская, разве что эмоции. Ну и историю с огненным храмом и путешествиями во снах тоже держит при себе, как мне и обещал. Да и своими коэрскими видениями на тему «она ему предназначена» с другом не делится.

— Ты ведь понимаешь, что он узнает? — спокойно интересуется Фэрэл по завершении рассказа. — Я не скажу. И Лирин промолчит. И можно будет попросить дражайшего Нардана не слишком свистеть на своих старческих тусовках о твоем внезапном увлечении человечками. Он ведь только «за», чтоб Лариса осталась в лагере, так что перспективу оценит. Намекнуть ребятам, что не стоит распространяться. Но слухи все равно пойдут. Вольно, невольно — но визит светлейшего авэнэ по наши головы неминуем.

— И что же делать? — интересуюсь практически шепотом.

— А ничего, — легкомысленно пожимает плечами красавец-вампир

и, мотнув головой, убирает упавшие на лицо серебряные кудри. — Жить и наслаждаться жизнью. Завтра к полудню, я думаю, подготовительные работы будут закончены, и можно будет спуститься, наконец, в склеп. Полагаю, там найдется, чем тебя удивить… Ну а Анхен… рано или поздно узнает, конечно. Но ведь прятаться от него вечно все равно не удастся. И однажды вам все же придется встретиться и поговорить. Вот только вести этот разговор чуточку комфортней зная, что ты не одна. Вампиры ведь тоже привязываются, Лара. Их так же тянет к людям, как и людей к вампирам. И знаешь, когда гастрономический интерес не возможен, вдруг выясняется, что не только на нем все держалось. Вон, Фэр уже тебя с рук не спускает, — усмехается, кивнув на друга.

— Я не люблю, когда людям больно, ты знаешь, — угрюмо отвечает тот, не оценив усмешки.

И так и держит меня на руках, даже когда Лоу нас покидает, спеша к своим материалам и Алектону.

— А я все понять не мог, откуда я тебя помню? — задумчиво глядя на темные воды реки, Фэрэл вновь начинает беседу. — А выходит, это была ты. Тогда, с Лоу. В парке. Год назад, — и так выделяет этот «год», словно выяснил, что я еще во времена создателей древних бронз здравствовала.

— Что, у Лоу девы так долго не живут?

— Вообще не живут, — качает он головой. — Ни у кого. Страна Людей потому и существует отдельно…

Он вздыхает, и какое-то время мы снова молчим, потом он продолжает:

— Знаешь, ты вот говорила о любви. О том, что люди мечтают именно о любви с вампиром, не о сексе… А у нас это самое страшное проклятье считается — «чтоб тебе в человека влюбиться». Жизнь людей так хрупка, так скоротечна. Словно искорка костра — мелькнула, и нет. А что-то уже прожгла. И хорошо, если не сердце.

— Ты влюблялся? В людей, я имею в виду.

— Нет, пока везло. И дальше, надеюсь, боги помилуют. Это страшно, Лар. Это действительно страшно, — он задумчиво трется виском о мою щеку. — Знаешь, есть одна песня. Старая и хорошо всем известная. Вот только на больших и шумных вечеринках ее никогда не поют. Только в тишине и среди самых близких друзей… Могу спеть, если хочешь.

Киваю:

— Спой.

И он поет. Негромко, задумчиво, на мотив старинного романса. А впрочем, в те годы, что ее создали, наверно, только романсы и пели:

— У розы у моей последний лепесток…

Как нежен взор ее, как вздох ее глубок!

И капелька росы дрожит на лепестке,

И пальцы чуть дрожат ее в моей руке…

А я от страсти слеп и жаждою палим.

Как мне ее не сжечь дыханием своим?!

Чтоб длить ее весну, я свой сдержу полет,

Я даже не вздохну… Да ветер оборвет.

И понесет, кружа, куда-то на восток

От розы от моей последний лепесток…

И катила мимо нас свои волны Великая река, та, что течет на востоке, где чуть согрелся в ласковых ладонях светловолосого вампира лепесток чужой розы.