Крайние меры
Шрифт:
— Не заблудился. Скорее растерялся.
Агрессивный тон мужчины заставил Питтмана насторожиться. Инстинкт подсказывал, что правду говорить нельзя.
— На десятом этаже лежит мой сын. Мне разрешено оставаться около него по ночам. Но иногда я просто не могу заставить себя идти к нему.
— Хм. На десятом этаже, говорите? И что, серьезно болен?
— Рак.
— Да, действительно серьезно.
Человек говорил с таким явным безразличием, что Питтману стало не по себе. Он придумал на ходу вполне правдоподобную версию. И вид у
Звук шагов заставил Питтмана оглянуться. В помещении появился второй здоровяк — в плаще. Он стоял, прислонившись к стене, как раз напротив того места, где раньше находился человек в ветровке. На их одежде не было следов дождя. А дождь начался уже минут пятнадцать тому назад. Значит, они ждали по крайней мере четверть часа, подумал Питтман. С какой целью? Тут он вспомнил о человеке с сигаретой и втором, на лестнице, и еще больше напрягся.
— В таком случае вам лучше побыстрее подняться к вашему парню, — произнес тот, что в плаще.
— Вы правы, — ответил Питтман, нажимая на кнопку вызова и чувствуя, что нервы на пределе.
Неожиданно раздался звонок, и двери кабины раздвинулись.
— Я не могу взять на себя такую ответственность!
— Никто этого от вас и не требует. Теперь он мой пациент.
Кабина была переполнена. Двое санитаров поспешно вывезли из нее каталку, на которой лежал человек с кислородной маской на лице. От левой руки больного тянулась гибкая трубка к капельнице с физиологическим раствором. Капельницу держала медицинская сестра, семенящая вслед за каталкой. Худощавый молодой человек спорил с пожилым краснолицым мужчиной, со стетоскопом на шее и папкой в руках, в которой, видимо, была история болезни.
— Но риск слишком...
— Я же сказал, что всю ответственность беру на себя.
Молодой человек выскользнул из лифта, и в тот же самый момент Питтман почувствовал, как чьи-то руки обхватили его сзади за плечи и отшвырнули в сторону. Каталка, два санитара, медсестра и молодой человек пронеслись мимо него по направлению к лестничной клетке. Когда краснолицый бросился вслед, чтобы остановить их, на его пути встали двое верзил, находившихся в лифте.
— Проклятье! Сейчас же пропустите меня!
— Спокойно, док. Все в полном ажуре.
Питтман поморщился от боли в плечах. Через стеклянную дверь он увидел, как человек на площадке бросился к входным дверям и распахнул их. Санитары протолкнули каталку через дверной проем, приподняли и помчались вниз по ступеням, ведущим к выходным дверям. Все еще удерживаемый за плечи, Питтман повернул голову и заметил снаружи у дверей того, кто недавно курил сигарету.
Санитары с каталкой, медицинская сестра и напористый молодой человек исчезли в ночи. Мрачный коренастый мужчина, отпустив Питтмана, выскочил на лестничную клетку и оттуда через входную дверь на улицу.
Человека со стетоскопом била дрожь.
—
Конца фразы Питтман не услышал. Его заглушил звук захлопывающихся дверей частной «скорой помощи», стоявшей у входа. Он выбежал наружу. И вглядываясь во тьму, увидел отъезжающую «скорую» и следующий за ней темный «олдсмобиль».
Питтман, не задерживаясь, выбежал под дождь. Наблюдая, как изо рта при дыхании вырывается пар, он шлепал по лужам в ту сторону, где на углу находилась неотложная помощь. Там было легче поймать такси. В этом Питтман убедился, еще когда навещал Джереми.
Такси вынырнуло из-за поворота, едва не сбив Питтмана.
— Не зевай, приятель!
Питтман поспешно влез в машину.
— Видите впереди частную «скорую»? — Он показал туда, где в квартале от них серый микроавтобус и «олдсмобиль» остановились у светофора. — В ней мой отец, его перевозят для лечения в другую больницу. Держитесь за ними.
— Что-то не так в этой больнице?
— Нет необходимого оборудования. Быстрее. Пожалуйста. — Питтман вручил водителю двадцать баксов, и такси рванулось вперед.
Питтман сидел на заднем сиденье, стирая со лба капли дождя и пытаясь восстановить дыхание.
«Что здесь, черт побери, происходит?» — подумал он.
Хотя лицо пациента на каталке было скрыто кислородной маской, Питтман успел заметить морщинистые, с коричневыми пятнами руки, такую же морщинистую тонкую шею и сухие, жидкие седые волосы. Старик. Сомнений нет. Для далеко идущих выводов этого, разумеется, маловато, но Питтман не мог отделаться от мысли, что на каталке был не кто иной, как Джонатан Миллгейт.
15
— Вы, кажется, сказали, что вашего папашу перевозят в другую больницу.
— Совершенно верно.
— Ну тогда, значит, не в Нью-Йорке. Потому что мы уже в Нью-Рошели. Вы разве не заметили?
Питтман прислушивался к равномерному постукиванию дворников по лобовому стеклу и шелесту шин на сыром асфальте. Он усиленно придумывал приемлемое объяснение.
— На «скорой помощи» есть радио. Возможно, они связались с больницей и выяснили, что там тоже нет необходимого оборудования.
— На Лонг-Айленде, где я живу, полно отличных лечебниц. Не понимаю, почему бы им не двинуть туда? А что с вашим стариком?
— Мотор барахлит.
— Да... У моего брата тоже. Тридцать лет курит. Сейчас с трудом ходит по комнате. Будем надеяться, что у вашего папаши хватит силенок, потому что «скорая», похоже, не собирается останавливаться и в Нью-Рошели. Господи, еще немного, и мы попадем в Коннектикут.
Яркий свет фар рассекал струи дождя.
— Пожалуй, сообщу диспетчеру, как обстоят дела. Мне очень жаль вашего отца, но давайте договоримся, приятель. Если мы доедем до Стэмфорда или до другого такого же Богом забытого места, мне ни за что не найти пассажира обратно в город. Так что платить будете за оба конца.