Крайняя необходимость
Шрифт:
— Нет! То есть… В смысле да… Мы внимательно следим за этим… Вот Александр Борисович обладает свежей информацией. Пожалуйста, Александр Борисович!
Турецкий даже встал, чтобы все почувствовали важность момента, и подробно проинформировал присутствующих, а с ними и всю страну о состоянии здоровья Меркулова. О том, что была сделана внеплановая (он заострил на этом внимание) полостная операция. И что сейчас Константин Дмитриевич, слава богу, уже вне опасности. Слово «аппендицит» произнесено не было, чтобы не занижать героический
— Вопросы, пожалуйста? — предложил ведущий.
Турецкий сел.
— А в какой больнице сейчас находится заместитель генерального прокурора?
— Будем считать этот вопрос шуткой, — предложил Турецкий. — Сами понимаете, что вам на него никто не ответит.
Ведущий повернулся к генеральному, кажется ожидая, что сейчас-то наконец и будет произнесено то, ради чего все затеяли. Во всяком случае, такое у него было выражение на лице — ждущее. Вполне вероятно, что Турецкому он соврал, когда сказал, что не в курсе дела.
Генеральный между тем расправил плечи.
«Ну, мерзавец, — подумал Турецкий, — если ты и после этого умудришься отправить Костю в отставку, то ты, ко всему прочему, еще и дурак».
— Я хотел сказать, — сухо сообщил генеральный, — мы рады, что Константин Дмитриевич поправляется, но его должность и функции слишком важны в нашем ведомстве, я бы сказал, они определяющи. И их кто-то должен исполнять. Поэтому, пока Меркулов нездоров, его обязанности временно исполняет Александр Борисович Турецкий.
— Что?! — вырвалось у Турецкого.
Фотокамеры снова защелкали.
— Что?! — завопила Ирина Генриховна Турецкая, прожигая утюгом рубашку мужа.
— Как?! — закричала дочь Ниночка, выбегая из соседней комнаты.
— Не может быть! — заорал Грязнов, чинно смотревший телевизор в кабинете замминистра внутренних дел — своего недруга с незапамятных времен.
Брови замминистра, приготовившегося учинить Грязнову разнос по какому-то надуманному поводу, тоже поползли вверх.
— Ну и ну, — крякнул Гордеев, слушавший пресс-конференцию по радиоприемнику в машине.
В студии все оживились и с интересом посматривали на Турецкого. Выходило, что он был героем дня.
— Это и есть то событие, ради которого я попросил о пресс-конференции. — Генеральный окончательно овладел собой и снова лукаво улыбался. — Я хочу, чтобы общество знало: отныне структура и действия генеральной прокуратуры будут максимально прозрачны. Хватит с нас этих тайн мадридского двора, этих непонятных кадровых перестановок, этих загадочных увольнений и непостижимых карьерных взлетов!
Турецкий понял, что это экспромт. То есть экспромт в отношении него лично — А. Б. Турецкого, а все правильные слова, конечно, подготовлены и тщательно отшлифованы и подогнаны одно к другому.
Журналисты благожелательно похлопали. Впрочем, на лицах у кое-кого все же проступала гримаса разочарования: было уже очевидно, что скандала в прямом эфире не случится.
— Что
Генеральный сделал паузу, якобы чтобы глотнуть воды, но продолжать не торопился, и журналистам снова пришлось похлопать.
«Перед Кремлем висты набирает, — сообразил Турецкий. — Ну и жук! Действительно, нашим министрам палец в рот не клади».
— Но в принципе, я думаю, надо стремиться к тому, чтобы формировать правительство на основе парламентского большинства, — продолжил генеральный. — В этом случае, как вы понимаете, члены кабинета несут солидарную политическую ответственность. Наши же министры сейчас выступают в качестве индивидуалов-профессионалов. В чем-то это хорошо, а в чем-то и не очень… Как вы считаете, Александр Борисович?
Турецкий понял, что отвертеться все же не выйдет, и сказал хмуро и особенно не задумываясь:
— Дело, видимо, не только в этом — у разных уровней власти свои интересы.
Генеральный посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
«Да пошел ты со своей корпоративной солидарностью», — подумал Турецкий.
И на следующий день следователя Ротаня Гордееву застать не удалось. Что же, ничего удивительного: он и сам был следователем и знал, какая это аритмичная работа — можно месяцами сидеть в кабинете, а потом вдруг начать носиться по тюрьмам и свидетелям…
Зато фельдшера Архипова, с которым работал Великанов, Гордеев вызвонил дома, и они договорились, что адвокат подъедет, когда фельдшер пойдет выгуливать собаку. Голос у Архипова был твердый и приветливый. Правда, когда Гордеев сказал, что хочет поговорить с ним о Великанове, в трубке воцарилось молчание.
— Александр, вы меня слышите? — забеспокоился адвокат.
— Да, — бесцветным голосом сказал Архипов.
— Наш уговор в силе?
— Да.
— Так я скоро подъеду?
— Да.
— Хорошо, до встречи.
Правда, Гордеев почему-то не был уверен, что все хорошо.
Через сорок минут Гордеев подъехал по адресу, который Архипов ему надиктовал. Во дворе он его, однако, не нашел, хорошо хоть, дверь в подъезд была открыта.
Гордеева снабдили адресом еще в «Скорой». Он быстро нашел нужную квартиру на втором этаже двенадцатиэтажной башни и позвонил.
— Кто там? — спросил из-за двери напряженный мужской голос.
— Моя фамилия Гордеев, мы с вами договорились о встрече.