Кража
Шрифт:
Она повернулась и побежала по коридору.
– Значит, вы и понятия не имеете о том, кто украл картину? Кто мог ее украсть? – спрашивал Эшфорд. Он стоял, непринужденно опираясь спиной о стену и глядя на Уильямса с обманчивым спокойствием.
– Разумеется, не знаю. Откуда же я могу это знать? – Уильяме стоял в своей привычной позе: голова поднята, спина прямая, руки сложены за спиной. На вопросы Эшфорда он отвечал с обычным напускным высокомерием.
Но под этой маской скрывался страх. Впрочем, запрятан он был весьма искусно.
– Но вы ведь знали,
– Разумеется, я знал об этом, – отвечал Уильяме, украдкой бросая взгляд на бумагу, по которой быстро бегало перо Эшфорда. – Все наше сообщество знатоков и любителей искусства узнало об этом уже через несколько часов после кражи. Мы всегда знаем, все и не отрицаем этого даже перед представителями прессы.
– Право? И почему так?
– Мы – небольшая группа людей, замкнутое, сообщество, и молва в нашем кругу распространяется быстро, быстрее, чем печатное слово. А в случае кражи известной картины, естественно, весть об исчезновении «Лунного света во Флоренции? быстро облетела всех. Работа стоит кучу денег, целого небольшого состояния.
– Право, – заключил Эшфорд, лениво пробегая глазами свои заметки, – виконт Норвуд как раз и заплатил за нее небольшое состояние три месяца назад. На аукционе. И по странной случайности именно здесь, в галерее Франко. – Взгляд Эшфорда теперь просто пронизывал Уильямса: – Вы и об этом помните? Верно?
– Конечно. – Глаза Уильямса забегали.
– Хорошо. Вы, вероятно, помните и о том, сколько было еще желающих купить картину?
Уильяме помрачнел:
– Ну так. без подготовки, экспромтом, я не скажу сколько. Но ведь аукцион был открытым, и эта информация не может быть конфиденциальной. Если вас это интересует, я могу справиться в наших документах.
– Извольте, пока будете собирать эти сведения, заодно постарайтесь вспомнить, не был ли кто-нибудь из претендентов раздосадован, когда картина ему не досталась.
– Понимаю. Сделаю все возможное, чтобы вспомнить, – ответил Уильяме.
– Может быть, мне следует поговорить с Бариччи, – задумчиво сказал Эшфорд. Его взгляд уже в который раз обращался к двери, за которой скрылась Ноэль Бромли. Что, черт возьми, происходит за этой дверью?
– Нет, милорд, – торопливо возразил Уильяме, и в тоне его прозвучали решительность и категоричность. – Мистер
Бариччи сейчас занят. У него встреча. Он поручил мне ответить на все ваши вопросы и дать вам всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию, если она вам понадобится.
– У него встреча с леди Ноэль?
Молчание.
– Странно, почему Бариччи может заинтересовать общество молодой леди, которая не отличит картину начинающего художника от шедевра Рембрандта?
– Я не обсуждаю мистера Бариччи и его взаимоотношений с людьми, – кратко возразил Уильяме. – Ни с ним, ни с посторонними.
– Взаимоотношений!… – Эшфорд попытался успокоиться. – Очень хорошо, Уильяме. Если мне понадобится поговорить с Бариччи, я вернусь в другой день. А теперь извольте принести свои книги.
– Хорошо, милорд, – согласился Уильяме, бросив на Эшфорда подозрительный взгляд. – Я не советовал бы отрывать мистера Бариччи от дела и вторгаться в его кабинет.
– Вы вели прекрасно меня знаете, Уильяме. – Эшфорд. сложил губы в презрительной усмешке. – Я просто не спеша войду, если захочу видеть Бариччи, и попрошу его, меня принять. Так что приберегите свои угрозы для другого случая.
Он смотрел в спину Уильямса – тот шел размеренным шагом, не выказывая ни испуга и излишней суетливости, ни медлительности, говорящей о его желании помешать расследованию. Спина его выражала степенность и достоинство.
Но Эшфорд знал, что дело тут нечисто. Но открывать свои карты было слишком рано. Он сделает решающий ход позже, когда на руках у него будут все козыри, чтобы наверняка засадить Бариччи за решетку.
И снова Эшфорд устремил взгляд на дверь кабинета Бариччи. Проклятие! О чем там говорят за закрытой дверью? Какое отношение имеет ко всему этому Ноэль Бромли? Он должен узнать, что ее побудило искать эту встречу. Но как? С какой. стороны подойти?
Ответ был очевиден; выведать что-то у. Бариччи намного труднее, чем у непосредственной и искренней Ноэль.
Минут через десять Уильяме представил записи, из которых следовало, что имелось еще три претендента на украденную картину, пытавшихся соперничать с виконтом на аукционе. И тут Эшфорд увидел леди Ноэль, спешившую в галерею. Ее щеки пылали, рот был плотно сжат, а лицо выражало волнение и тревогу. Взглядом она искала горничную.
Во второй раз за сегодняшний день он испытал потрясение от встречи с ней. Да, леди Ноэль Бромли была настоящей красавицей. Но ведь за свою жизнь он видел много красавиц. Но Ноэль не была похожа ни на одну из них. Редкая красавица, в которой все было необычно и совершенно, а взрывной темперамент и отвага представляли поразительный контраст с добротой и нежностью.
Облако ее черных как вороново крыло волос было столь же ярким, как и ослепительная синева глаз, сверкавших, как драгоценные сапфиры, на изящно вылепленном лице. Но нежные черты и хрупкая изящная фигурка скрывали огненный темперамент, а острый язык и не менее острый ум предназначены были бросать вызов всем, кого она встречала. А под ее очаровательной честностью и невинностью скрывалась еще не изведанная ею страсть. Эшфорд отчетливо чувствовал это, и такое сочетание он находил необычным, даже уникальным, не в силах противиться ее очарованию.
Пока он наблюдал за ней, она заметила свою горничную, и лицо ее просветлело.
– Грейс! – Подобрав юбки, она устремилась к ней. – Мои дела окончены. Пора на вокзал.
– В чем дело, Господи!… – Горничная нахмурилась. – Вы оставались в этом кабинете наедине с мужчиной больше двадцати минут!
– Грейс, пожалуйста! – Похоже, у леди Ноэль не хватало красноречия, чтобы объясниться со своей горничной. – Я получила сведения, которые мне были необходимы. Больше мне здесь делать нечего. Быстрее домой!