Кража
Шрифт:
– Я терпеть не могу ломать себе голову и не получать ответов на свои вопросы. Ты ведь знаешь меня, папа.
– Да уж, конечно, знаю… – И в это мгновение Эрик принял решение; – Я действительно найму человека, чтобы он порылся в прошлом… Но имей в виду, что это может занять много месяцев, а возможно, и лет.
Ноэль, казалось, это ничуть не смутило.
– И как только тебе станет что-нибудь известно, ты не откажешься рассказать мне?
– Не сразу, – ответил Эрик честно. – Я обожаю тебя, Буря, но ты так безрассудна и импульсивна. Если мы разыщем этого негодяя в Индии, на Тибете
– И сколько же лет ты будешь хранить свою тайну – восемь, десять? Сколько мне тогда будет лет?
– Что ты думаешь о возрасте в двадцать один год?
– Такая старуха? А как насчет шестнадцати? – Губы Эрика едва тронула улыбка. Какой бы ни была серьезной тема, Ноэль вносила в нее радость и задор. – Так уж и быть. пойду на уступки. А как насчет восемнадцати?
Ноэль сверлила его взглядом, потом ее губы изогнулись в улыбке;
– Это твое последнее слово? Согласна. Пусть будет восемнадцать.
Она легко вскочила на ноги. Подбородок ее был победоносно вздернут, глаза сверкали. Эрик хорошо знал этот ее взгляд, он означал только одно: надо ждать, что Ноэль изменит свое намерение. Разузнать все о папаше все равно что ждать снега на солнце.
– Спасибо, папа! – крикнула она, бросаясь к двери, и обернулась, чтобы одарить его торжествующей улыбкой. – Мой восемнадцатый день рождения будет через пять с половиной лет. И в день Рождества я узнаю все о моем происхождении.
Эрик задумчиво смотрел ей вслед. Опыт умудренного жизнью человека говорил ему, что ситуация не разрешится легко и просто.
У него было предчувствие, что ровно через пять с половиной лет жизнь его превратится в ад.
Глава 1
Фаррингтон-Мэнор 25 декабря 1874 года
– Я просто лишился рассудка, раз согласился на это, – закончил Эрик свою речь, застегивая рубашку и хмуро оглядывая себя в зеркале.
– У тебя не было выбора, дорогой. – Бриджит положила щетку для волос на туалетный столик и обратила к нему свои золотисто-карие глаза, полные сочувствия.
– Ведь мы оба знали, что когда-нибудь Ноэль спросит об этом.
– Нет, мы не знали.
Эрик встретил настороженный взгляд жены.
– Возможно, мы и знали. Но я все же молил Бога, чтобы этого не произошло… Она ведь все еще ребенок, Бриджит, Знаешь, что она сейчас делает? Ходит взад-вперед по гостиной, ожидая, когда можно будет развернуть пакеты с рождественскими подарками.
– Но возможно, она ждет совсем другого – новостей, которые ты обещал сообщить ей в день ее восемнадцатилетия, – мягко поправила мужа Бриджит. Она пересекла комнату, подошла к мужу и обняла его за талию. – Я так же боюсь этого разговора, как и ты, Эрик. Но Ноэль – больше не дитя. Мы не можем защитить ее от правды, знать которую она хочет сама. Более того, мы ведь никогда не нарушали данного ей слова. И не имели права сделать это теперь.
Если бы то, что удалось выяснить, не так огорчало… Он привлек Бриджит к себе, прижался губами к рыжевато-каштановым
– Что бы Ноэль ни говорила о своем равнодушии, то, что она узнает, больно ранит ее сердце. Но ты права. Я обещал сказать ей правду и сделаю это.
– Меня беспокоит, что она предпримет. Ноэль затаилась, заслышав шаги родителей, подлетела к двери и остановилась, лицо ее было полно ожидания.
– Мама, папа, веселого Рождества! – выкрикнула она, пылко обнимая их.
– Веселого Рождества и с днем рождения, – ответила Бриджит, ощущая волну гордости и любви, захлестнувшую ее. Неразрывные узы, связавшие их четырнадцать лет назад, с каждым днем крепли.
– Не могу поверить, что тебе уже восемнадцать» – ворчливо добавил Эрик, взъерошив волосы дочери. – Я тоже не могу, – призналась Ноэль, одаривая его улыбкой, которая осветила, казалось, всю комнату.
–
– Где твоя сестра? – спросил Эрик, ища глазами Хлою. У них было заведено, что младшая усаживалась рядом с горой подарков, предназначенных Ноэль в день ее рождения, чтобы помочь сестре развернуть пакеты и коробки. А в августе, в день рождения Хлои, Ноэль помогала ей. – Она у себя, – ответила Ноэль, переводя взгляд с отца на мать. – Она оставила нас одних на какое-то время. – Хлоя знает, что мы собираемся обсуждать? – спросила Бриджит.
– Да. У нас с Хлоей нет секретов друг от друга, мама. Знала Хлоя и о нашей договоренности, и, откровенно говоря, именно она побуждала меня задавать папе неприятные вопросы.
– Вот даже как! – Эрик изумленно поднял брови. – Значит, ты попросила Хлою убедить тебя действовать решительно?
– Не совсем так, – улыбнулась Ноэль. – Если честно, то я намеревалась провести собственное расследование. Хлоя убедила обратиться к тебе. Даже в семь лет она была практичнее меня.
– Благодарю Бога за это, – заметил Эрик – Будь Хлоя такой, как ты, я бы давно сидел в сумасшедшем доме. Ноэль с трудом подавила смех:
– Мне остается только радоваться, что мы такие разные и твой рассудок вне опасности.
С этими словами Ноэль закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и стояла, пожирая родителей глазами.
Эрик отвернулся от дочери и уставился в окно.
– Мне не хочется говорить об этом.
– Но мы обещали, Эрик, – мягко напомнила Бриджит. Ноэль ждала продолжения разговора. – Я хочу знать все, – сказала девушка, решительно тряхнув головой. – Пожалуйста, будьте честными со мной. Скажите мне правду, я я все забуду и никогда не заговорю об этом. Я слишком люблю вас, чтобы причинить вам боль.
– Дорогая, речь идет не о том, что ты причиняешь боль нам, – начала Бриджит. – Больно станет тебе. Мы не сомневаемся в твоей любви, как, надеюсь, и ты не сомневаешься в нашей. Но именно наша любовь и тревога за тебя вызывают у нас стремление защитить тебя от малейших страданий.
Ноэль нежно положила руку отцу на плечо:
– Нет нужды защищать меня. Во всяком случае, теперь. Он не может причинить мне боль, папа – Я для этого слишком сильна, мы вместе слишком сильны. Но я долгие годы думала об этом. Возможно, у меня есть кузены и кузины, тетки или дядья, о чьем существовании я ничего не знаю.