Кража
Шрифт:
Если моя реакция показалась вам избыточной, жестокой, так вот: Марлена еще не так взвыла.
– Нет! – сказала она. – Ни в коем случае! Не покупай!
Я смеялся. Я так и не понял ее, не знал, что она по-прежнему старается уберечь Оливье от его матери. Разумеется, рука врагини была ей известна, однако прежде она не сталкивалась с ее собственными картинами, и вот, все обнажено, все напоказ: полное, жуткое отсутствие не только таланта – души как таковой. Перед этой пустотой ей физически дурно стало, признавалась
Ничего не соображая, я занес полотно в маленькую контору, выгороженную внутри сарая. Приятная седовласая женщина смотрела потелевизору футбол, грея опухшие ноги на электрорадиаторе.
– Сколько?
Она бросила взгляд поверх очков.
– Вы художник?
– Да.
– Триста.
– Это дерьмо, – вмешалась Марлена.
– Это – наша история, милая!
– Я сожгу ее на хрен! – продолжала Марлена, – Только попробуй принести ее домой!
Женщина с любопытством покосилась на Марлену. – Две сотни, – равнодушно сбавила она. – Подлинник маслом.
Ровно две сотни у меня и набралось. Я заполучил картину за $ 185 плюс налоги.
– Вы женаты?
– Нет.
– А похоже.
Она аккуратно выписала чек, а пока заворачивала мое приобретение в газеты, Марлена уже вышла и направилась в машине.
– Теперь купите ей что-нибудь хорошее, – посоветовала женщина.
– Непременно, – пообещал я и повез свою милую обратно в город Нью-Йорк, горы Таконик, река Соу-Милл – ровно шестьдесят минут ледяного молчания.
44
Оливье подписал фальшивый документ и замучался так, что даже умереть нет сил, сказал он мне. Ползком возвращался к жизни, бедняга, на прежнюю свою работу у Маккэйна.
– Там меня не любят, Хьюи, но для их клиентов я вроде шута привычного. Шут! – крикнул он бармену-ирландцу, и тот откликнулся:
– Ваша правда, сэр.
Оливье выпил коктейль и проглотил синюю капсулу.
– За честный труд! – провозгласил он.
Жуйвенс стоял у него за плечом, так что на этот раз он подносил большую мягкую ладонь ко рту УКРАДКОЙ. Лекарство еще нужно протолкнуть в горло.
– Поблагодарите вашу мать за кроликов, сэр! – сказал он. Давно уже перенял от меня эту АВСТРАЛИЙСКУЮ ШУТКУ.
И я тоже принял капсулу. Что теперь со мной будет? За круглым маленьким столом Оливье принялся меня расспрашивать:
– Ты когда-нибудь видел ее отца, Хьюи? – Про отца Марлены спрашивал.
Я ответил, что никогда не бывал в Беналле.
– Водитель грузовика, на хрен, можешь себе это представить?
Водители грузовика у Жуйвенса возражений не вызвали. Он покатил прочь, словно под ногами у него надувной мяч, руки растопырил в стороны.
Я стал думать о водителях грузовиков. Представил себе, как все они встраиваются в один ряд вдоль шахты
– Так что теперь ты понимаешь, с чем я имею дело.
В каком смысле? Он смолк и печально развернул карту Нью-Йорка на маленьком столике. Надрезал ее ножом для сыра.
– Что не так с водителями грузовиком? – недоумевал я.
– Ей нравятся здоровые грубые парни, пропахшие пивом. Вот оно как. А если заполучит хулигана, от которое го еще и льняным маслом несет, тут уж и вовсе – сука в охоте. Понял ты меня?
Я одно понял: нефиг резать карту ножом для сыра, смотреть противно, как он ее курочит. Порвал пополам. Большие синие слова ВЕСТ-ВИЛЛИДЖ спланировали на пол.
Я обеими руками держался за голову. Может, и застонал. А вы бы на моем месте удержались?
– В чем дело, старина?
Я сказал, у меня голова кругом пошла от разговоров про отца Марлены. И пусть он, пожалуйста, уберет карту.
– От карты головокружение как раз и пройдет, старина. Хватит мычать. Ты мычишь, – повторил он, – мычишь, да и только.
– Так что там с отцом Марлены?
– Помер от рака легких, – ответил он, – однако портит жизнь до сих пор.
Оторвал еще кусок карты. Я проследил, как обрывок медленно опускается на пол, но он подхватил его, скомкал, швырнул на стойку. НЕТ, ЭТО МЕНЯ НЕ УСПОКОИЛО.
На что нам Центральный парк? – возмутился он.
– Так что с ее отцом?
– Просто твоему придурку брату крупно повезло.
Он постучал по карте зубочисткой.
– Вот! Смотри! Сплошь прямые линии, за исключением Бродвея. Следи за Бродвеем, старина! – И он обвел его ручкой. – Змея в траве.
– Ее отец?
– Бродвей. И еще Западный Бродвей. Не путай.
Оторвал еще кусок сверху от 55-й улицы. Теперь карта готова.
– Здесь кончается мир, – объяснил он мне. – Вот мой офис. Правый верхний угол. А теперь – проверим.
Мы отправились на Пятую авеню, там нашли АПТЕКУ Дуэйна Рида и посмотрели товар, который производят его клиенты, клей для челюсти и растворимые таблетки, чтобы несчастные могли чистить зубы перед сном, бедная мамочка, она была, как у них это называется, ЦЕЛЕВАЯ АУДИТОРИЯ.
На Шестой авеню Оливье купил ПРИПАСЫ, в том числе бутылку бурбона, аккуратно спрятал ее под пальто. – Город твой, старина. И не слушай, если кто скажет иначе.
Он подождал, пока я сверился с картой. Я сразу увидел, где мы.
– А теперь, старина, выходим за пределы карты. Без паники. Следи, как это делается.
Вскоре на 24-йулице мы повстречали группу мужчин возле церкви. Не у всех были стулья вроде моего, но по крайней мере у четырех были. Другие облюбовали пожарный кран, ступени церкви, ВОДОРАЗБОР Точно ВЛАДЕЛЬЦЫ ПУДИНГА, только от болезни у них вспухли лодыжки, ноги стали сизые или черные.