Кречет - 1
Шрифт:
– Он говорит, что ты сын Великого Духа, брат Птицы-Грома, его отец, его мать, его самые близкие родственники и кто-то там еще... Он еще говорит, что он отныне твой раб, твой пес, твоя левая рука и твой лучший друг.., но лучше столкни его обратно в реку.
– Ты что?– ответил другу Жиль, надевая сапоги и одежду, которые он сбросил, перед тем как прыгнуть в воду.– Зачем мне это делать?
– Потому что это онондага, а значит, ирокез, а ты уже целую неделю клянешься уничтожить их до последнего. К тому же это колдун, у которого были неудачи, а значит, плохой колдун.
Собравшиеся вокруг солдаты
– Когда я кого-то спасаю, я думаю, что мне решать, что с ним делать, рявкнул он.– Если мне понадобится ваше мнение, я вас спрошу. Что касается этого человека...
Он посмотрел на индейца, все еще стоявшего перед ним на коленях, и не испытал ни малейшего желания мстить ему. Этот человек был совсем не похож на колдуна Хиакина, о котором Жиль не мог вспомнить без содрогания. У спасенного было крепкое туловище на двух необыкновенно коротких ногах и очень длинные руки, которые придавали ему сходство с обезьяной. Его лицо оживлялось парой маленьких, круглых, блестящих, словно черные жемчужины, глаз и весьма большим изогнутым носом. Подбородок почти отсутствовал, а белые длинные зубы, которые несколько выдавались из-под верхней губы, делали его похожим на кролика.
– Скажи ему, что он может идти, куда хочет, - заключил Жиль после осмотра.– Он свободен.
А мы должны догнать остальных, так что давайте искать этот проклятый паром.
Но индеец не хотел уходить. Нещадно коверкая английские слова, он высказал желание посвятить всего себя своему спасителю и защищать его своим телом в сражениях, которые наверняка ждут такого доблестного воина. Затем, вытащив из-за пояса нож, он полоснул себя по руке так, что несколько капель крови попали на молодого человека.
– Он говорит, что его кровь принадлежит тебе, - объяснил Тим, - и я начинаю верить в его искренность. Хочешь, он станет твоим слугой? Кроме того, мне кажется, что ты для него вроде якоря спасения.
Пока все искали унесенный половодьем паром, индеец рассказал, что с ним произошло. Он был знахарем в маленьком племени онондага и носил совершенно непроизносимое имя, которое означало "Бобр-нашедший-перо-орла". Как и сказал Тим, у колдуна действительно были неудачи в его профессии. Чтобы вылечить старуху мать своего вождя от мозговой лихорадки, он не придумал ничего лучше, как пробить дырку в голове несчастной женщины, чтобы злой дух мог свободно выйти наружу. Пациентка, естественно, скончалась. Но его обвинили не в смерти старухи, а в применении запрещенного метода лечения: индейцы не признавали хирургию. И, так как сразу после ухода матери вождя в царство мертвых, разлилась река, унеся половину вигвамов со всем содержимым, оставшиеся в живых индейцы решили, что У них плохой колдун, и просто бросили его в реку, тем самым лишив беднягу похорон, без которых душа мертвого воина не найдет покоя.
Главным образом из-за этого обстоятельства Жиль и заслужил безграничную благодарность человека, который, как настоящий индеец, не слишком боялся смерти.
– Ну ладно!– сдался Жиль.– Если генерал согласится, я оставлю его при себе.., но с условием, что он никогда не будет пытаться меня лечить, если я буду болен или ранен.
Неудобопроизносимое имя бывшего знахаря он сократил и перекрестил индейца в Понго, отчего тот пришел в восторг. Понго
Он умел делать массу вещей, начиная с каноэ из коры деревьев и кончая шалашами, а также умел полностью использовать убитую дичь и находить съедобные коренья. Кроме того, несмотря на свои короткие ноги, он обладал необыкновенной силой, чрезвычайно быстро бегал и был очень ловок. Когда он не находил то, что ему было нужно, он просто-напросто крал, да так ловко, что заподозрить его было невозможно. И наконец, обоняние у него было тоньше, чем нюх самой лучшей ищейки.
– Брат лис и Понго на тропе - Понго победитель, - заявлял он с широкой улыбкой.
Постепенно Жиль привык к этой медного цвета бесшумной тени, которая была все равно что его собственная. Понго ел очень мало, всегда казался довольным своей участью и почти не говорил (Жиль потратил целых шесть месяцев, чтобы научиться объясняться с ним), но зато часто улыбался, показывая свои огромные передние зубы, которые в скором времени стали в армии не менее известны, чем плюмаж Лафайета.
До Виргинии шли долго. От Элк-Пойнта, где тщетно ждали маленькую эскадру шевалье Детуша, которому преградили путь все морские силы английского адмирала Арбетнота, вынудив повернуть обратно, им пришлось, обойдя Балтимору, подняться к Мэриленду - там Лафайет в который раз покорил женские сердца и уговорил дам заняться шитьем для армии и на благо родины. Затем они обогнули огромный Чесапикский залив, пересекли Потомак и наконец прибыли под сожженный Арнольдом Ричмонд.
Вся весна прошла в стычках, в страшной игре в прятки и кошки-мышки, где противники беспрестанно менялись ролями, превращаясь то в охотника, то в добычу, но никак не удавалось схватить предателя, который к тому же занял пост внезапно умершего генерала Филиппса и имел теперь внушительную личную охрану. Маленькая армия Лафайета без конца носилась по Виргинии, не имея практически никакой поддержки, так как генерал Грин сражался в Каролине с лордом Корнуоллисом, одним из лучших английских генералов.
В мае пришло тревожное известие: Корнуоллис разгромил армию Грина и собрался присоединиться к Арнольду. Он не скрывал своих намерений по отношению к Лафайету и его войску.
"Мальчишка от меня не уйдет", - с презрением заявлял он.
Его ждали с тревогой. Несмотря на весь свой оптимизм, Лафайет не строил никаких иллюзий и 22 мая писал шевалье де Ла Люзерну, послу Франции при Конгрессе:
"Мы пока живы, наш маленький корпус еще не встретился с нашим страшным врагом..."
Но он напрасно изводил себя. Приближение грозного противника воодушевляло его людей.
Рота, которой командовал лейтенант Гоэло, была встревожена: поговаривали, что Корнуоллис лишь пройдет мимо и пойдет укреплять Нью-Йорк, где Клинтон не мог обойтись без него в решающей битве...
– Он говорит, что мальчишка от него не уйдет, воображает, что смахнет нас с лица земли, точно пучок соломы, - заявлял Жиль, обращаясь к своим солдатам.– Стало быть, мы должны преградить ему путь и показать, на что мы способны.
Без Корнуоллиса Клинтон не сможет долго удерживать Нью-Йорка, когда нам на помощь придет подкрепление, обещанное нашим королем. Значит, нужно любой ценой помешать Корнуоллису войти в город...