Кречет. Книга III
Шрифт:
Но это узнать не удалось.
Большая черная бутыль опустела только наполовину, как вдруг тишину ночи разорвал бешеный перестук копыт пущенной в галоп лошади.
Шум все приближался и стих у дома актера.
— Это к вам, — сказал Жиль, вставая и собираясь уходить, но Превий остановил его.
— Кто бы ни пришел, он вас не знает. Останьтесь, мы проверим, удачно ли вы играете свою роль. Кстати, как вы себя чувствуете?
— Нормально, как нельзя лучше. А про вашего визитера могу сказать, что он молод, высок и скорей
Сильные удары в дверь, скрип сапог и веселый молодой голос, спросивший, дома ли господин Превий, подтвердили слова Жиля. Слуга проводил нового гостя к дверям библиотеки и постучал.
— Сударь, — сказал слуга, — там…
— Извините, — прервал его звонкий голос, швейцарский акцент которого заставил радостно забиться сердце Турнемина, — это я ворвался без разрешения, но я должен поговорить с вами, если вы тот самый комедиант Превий, о котором мне говорили.
Слово комедиант не понравилось Превию, и он нахмурился.
— Да, я действительно Превий, великий Превий, и, если позволите, не комедиант. Почему тогда уж не паяц? Я артист! А вы, врывающийся без приглашения в дом достойных людей, кто вы такой, сударь?
Гость вытянулся по-военному, щелкнул каблуками.
— Барон Ульрих-Август фон Винклерид зу Винклерид из швейцарской гвардии короля. Прошу извинить меня, но господин Бомарше сказал, что у вас находится мой друг…
В этот момент Жиль встал и подошел к ним, Винклерид замолчал и покраснел.
— Еще раз извините, я не знал, что у вас посетитель… Я хотел бы с вами поговорить… — добавил он, решительно поворачиваясь спиной к незнакомому ему и неприятному гостю артиста.
— Будьте любезны подождать меня в маленьком салоне, слева от входа в вестибюль. Я сейчас к вам выйду…
Жиль рассмеялся.
— Не уводите его, мой дорогой Превий. Этот человек мой самый близкий друг.
НОЧНОЕ СВИДАНИЕ
Немного погодя в библиотеке воцарилось спокойствие. Усевшись в кресло, только что оставленное Турнемином, Ульрих-Август пододвинул поближе к себе бутылку рома.
— Ну и ну! — только и мог сказать Винклерид между глотками, не спуская глаз со своего преображенного друга. Турнемин не мешал ему. Вопреки ожиданию, швейцарец быстро привык к новому облику Жиля, и в его серых глазах заиграли так хорошо знакомые веселые огоньки.
— А теперь, — спросил у него Турнемин, — скажи, зачем ты меня искал?
Левой рукой (правая была занята бутылкой, которую Винклерид прижимал к сердцу, как мать больное дитя) швейцарец порылся в кармане и достал письмо.
— Это тебе. Какой-то парень подбросил его в сад мадемуазель Маржон, твоей домохозяйки.
И барон протянул Турнемину аккуратно сложенный листок бумаги, скрепленный печатью красного воска с оливковой ветвью на оттиске.
На листке красивым почерком было написано:
«Шевалье де Турнемину
— Кто бы мог писать мертвецу? — спросил задумчиво Турнемин.
— Тот, кто или не знает, или не верит в вашу смерть, — сказал Превий.
Но Ульрих-Август пожал плечами.
— Письмо написано женщиной, погляди на почерк, и мадемуазель Маржон думает, что это твоя жена, она очень просила побыстрее доставить адресату этого голубя…
— Эту утку, — поправил его Турнемин, вертя в руках все еще не вскрытое письмо. — Ты прав в одном — почерк действительно женский, но это не рука Жюдит. Что-то он мне напоминает…
И, больше не раздумывая, он сорвал печать и вскрыл письмо. Подписи не было, на ее месте красовалась еще одна оливковая ветвь, нарисованная пером.
«Королева, — говорилось в письме, — с детьми и друзьями сядет 10-го этого месяца на свой новый корабль и отправится от набережной Рапе в Фонтенбло по реке. У замка Сент-Ассиз королевскую семью поджидает несчастье, которое можно предотвратить, если вы придете 12-го в полночь на террасу Пти-Кавалье у Сен-Порта. Если вместо вас придет кто-то другой, он никого не найдет. Приходите один, не бойтесь, вам расскажут, как спасти королеву и наследников…»
Протянув Винклериду открытое письмо. Жиль спросил у Прения:
— Какое сегодня число?
— Восьмое октября, понедельник…
— А за сколько дней можно добраться по воде от Парижа до Фонтенбло?
— Дня за три, за четыре. По ночам не плывут, а днем упряжка лошадей медленно потащит корабль против течения.
— Так, — сказал Винклерид, — я весьма сожалею, что принес письмо. Я должен был сначала сам его прочитать и разорвать.
— Конечно, это западня. Вместо тебя пойду я, договорились?
И он уже было собрался положить письмо в свой карман, но Турнемин выхватил его и передал Превию.
— Я сам решу, что мне делать.
— Нетрудно догадаться. Ты хочешь пойти на свидание. А что такое Сен-Порт?
— Небольшая деревушка возле замка Сент-Ассиз, о котором говорится в письме.
— Чей это замок?
— Маркизы де Монтессон, — ответил Превий, — морганатической жены герцога Орлеанского. Мы, артисты, хорошо знаем ее замок. Она обожает театр, сама ставит пьесы и сама в них играет.
— Послушайся доброго совета! — воскликнул Винклерид. — Не ходи — это западня. Кто-то знает или догадался, что ты не покойник, и хочет вытащить тебя из норы.
— Может, да, а может, нет. В любом случае моя безопасность ничто по сравнению с жизнью королевы и наследников.
Швейцарец даже побагровел от возмущения.
— Глупость какая! Если бы хотели убить Ее Величество, тебе бы не сообщили. Давай я возьму письмо, поеду в Версаль и покажу его королю… И королевская семья поедет в Фонтенбло в карете.