Кредит доверчивости
Шрифт:
Я с любопытством смотрела, съест она землю или нет…
Натка бросила щепотку обратно в горшок, отряхнула руки и отрезала себе внушительный кусок торта.
— Ладно, верю, — вздохнула я. — Значит, объяснение этому только одно. Ты паспорт теряла?
— Нет.
— Кому-нибудь его надолго давала?
— Нет!
— Может быть, теряла или давала, но позабыла?
— Лена, ну я не совсем дурочка… Иногда, конечно, я бываю беспечной, но в общем и целом… — Натка обиженно надулась и,
— Тогда начнем сначала, — сказала я тоном, которым веду заседания. — Где твой паспорт?
— В сумке! — Натка поперхнулась от возмущения и закашлялась. — Мой паспорт всегда лежит у меня в сумке. Всегда! Потому что без него сейчас — никуда. Любой полицейский на улице документы попросить может. Если паспорта нет, прямая дорога в кутузку.
— Правильно мыслишь, — похвалила я. — Неси сумку.
Натка секунду смотрела на меня потрясенно, с перемазанным кремом ртом, потом вытерла губы салфеткой, сходила в коридор и принесла объемную сумку-баул из блестящей кожи.
Я забрала у нее баул, бесцеремонно порылась в нем и почти сразу наткнулась на документ, запакованный в аккуратную кожаную обложку с выдавленным названием «Паспорт».
Вот уж не ожидала от Натки такого бережного отношения к документу…
На всякий случай я открыла его, чтобы удостовериться, что это ее паспорт, а не прихваченный по ошибке у какого-нибудь сослуживца.
— Ну? — укоризненно спросила сестрица, глядя, как я придирчиво рассматриваю ее фотографию. — Похожа? — Она повертелась вправо-влево, демонстрируя точеный профиль.
— Копия, — буркнула я. — Сумку на работе где бросаешь?
— Ни-где! — торжественно провозгласила сестра. — Она всегда при мне. Я даже в туалет с ней хожу.
Такую предусмотрительность тоже трудно предположить в Натке, но пришлось верить ей на слово.
— Тогда тащи бумагу и карандаш.
— Зачем?
— Будем поименно выписывать твоих коллег.
— Да чего их выписывать-то? Со мной в комнате только Иришка сидит, ей неделя до декрета осталась, и Марь Ивановна. Она бы давно на пенсию вышла, только замену ей уже лет пять найти не могут…
— Они могли твой паспорт потихоньку вытащить и кредит по нему взять?
— У Иришки муж богатый, ей кредиты на фиг не нужны, а Мария Ивановна — божий одуванчик, она честная до посинения…
Я не знаю, что такое честная «до посинения», но определение «божий одуванчик» меня убедило. Представить себе милую старушку с обаятельным именем Мария Ивановна роющейся в Наткиной сумке, а потом резво несущейся брать кредит было трудно.
— Ладно, тогда идем дальше. Где ты бывала в последнее время? С какими подругами встречалась?
— Какие подруги, Лен! У меня времени нет.
— Почему нет? —
— Ну, Лен…
По тому, как она замялась и отвела глаза, я поняла, что напала на верный след.
— Это очень и очень личное…
— Ты дома ночуешь? — жестко спросила я.
— А где? — взвилась сестрица, но тут же стушевалась и опять отвела глаза. — Ну, разве что когда Сенька у тебя был…
Судя по тому, что Сенька в последний месяц ночевал у меня почти через день, Натка ни в чем себе не отказывала.
— У тебя роман? — усмехнулась я.
— Я полюбила, — трагически вздохнула она. — По-настоящему.
Вот как. Значит, раньше она любила не всерьез, и все ее страсти яйца выеденного не стоили…
— Кто он?
Наверное, я слишком жестко это спросила, потому что Натка, сложив на груди руки, сказала, будто оправдываясь:
— Очень приличный человек, очень! Близкий друг нашего шефа.
— Как зовут приличного человека?
— Владислав Викторович. Владик…
— Владик. Отлично! Очередной хмырь, который ездит тебе по мозгам…
— Он не хмырь! Я же говорю, Владик друг моего шефа! Очень солидный, умный мужчина — просто верх порядочности и серьезности!
— Такой же, как твой Лешик?
— Сравнила божий дар с яичницей! Лешик — подлец, и я сразу об этом знала!
— Знала и так долго нервы себе мотала?
— Дура была. Думала, он образумится.
— В смысле разведется…
— И это тоже. Только даже если б и развелся, ничего бы у нас не получилось.
— Это еще почему? — удивилась я, помня бурный роман Натки с пузатым Лешиком.
— Потому что он импотентом стал! Вдруг — бац! — и как отрезало… Никакой личной жизни. Но я бы даже и это пережила, так ведь он ревновать меня начал! К каждому столбу!
Я рассмеялась, представив, как плешивый пузатый Лешик мечет громы и молнии, глядя на Натку, которая во всей своей красе проходит по улице, ловя восхищенные взгляды тридцатилетних накачанных «столбов».
— Значит, Владик не такой… Он не женат, не ревнив, в хорошей физической форме, да еще и богат?
— Да, — скромно потупилась сестрица. — Я в паспорт его тайком заглянула — печать о разводе стоит. У него пентхаус на Ленинском, евроремонт, дорогущие часы, ботинки из кожи питона, дизайнерский костюм и три машины — «Лексус», «БМВ» и «Мерседес»! А еще он с шефом нашим дела какие-то крутит!
— Аргумент, — усмехнулась я.
— У нас не отношения — а сказка!
— Вернемся к нашим баранам. Получается, что ни Владик с тремя машинами, ни сослуживцы украсть на время твой паспорт не могли.