Кредит доверчивости
Шрифт:
Натка зажмурилась.
Что-то не вязалось в этом странном открытии, что-то не клеилось, но Натка никак не могла сообразить — что.
— Ну, теперь поверила? — Ася захлопнула блокнот и убрала его в сумку. — Тишко — аферист. Пока аферист, но у меня есть все основания предполагать, что скоро он станет убийцей. Когда у преступника под ногами начинает гореть земля, он способен на все. Тишко нагреб столько денег, что понимает — его возлюбленные побегут в полицию. А значит, их нужно опередить… Три месяца назад Тишко у одного барыги купил пистолет.
Натка с ужасом посмотрела на Асю.
— Правильно. Он решил начать с меня, потому что блокнот — вот он, понимаешь?! У меня есть доказательства! Его почерк, его записи, суммы, фамилии…
— Бред, — пробормотала Натка. — Бред, бред, бред… Если бы он хотел меня убить, зачем бы звал к себе жить?
— Чтобы ты была под присмотром, дуреха. Чтобы пудрить тебе до последнего мозги обещаниями, а когда придет время избавиться от тебя — ничего нет проще сделать это в съемной квартире.
— Бред, — упрямо повторила Натка. Какая-то мысль мелькала в ее голове, но она не могла ухватить ее и додумать.
— Ладно, за себя не боишься, — с горечью вздохнула Ася, — о ребенке своем подумай! Такой мальчишка хороший, я видела… Собирай вещи, поехали со мной! Объединимся с другими пострадавшими и пойдем в полицию. Нам поверят! Послушай, мне терять нечего, я до конца пойду. А то Тишко везет на дур бессловесных — облапошил, и ладно. Поплакали в подушку и имущество за долги небось распродают. А воевать за справедливость стыдно — как же, узнают, что их не любили! А мне не стыдно! Я всех подруг по несчастью найду и заявление в полицию подам коллективное!
Натке хотелось ринуться в бой за свое счастье, отобрать и порвать блокнот, вытолкать эту Асю вон из квартиры, но…
Но здравый смысл нашептывал — дура, беги! Собирай вещи, хватай Сеньку и беги с этой Асей куда глаза глядят, прячься, не выходи на работу, не появляйся в своей квартире и к Лене не суйся, потому что Влад — вот настоящая опасность, которую ты постоянно чувствовала и которой был наэлектризован воздух вокруг тебя! Беги!
— Ну что ты раздумываешь! — схватила ее за руку Ася. — Собирай вещи! Преступники, загнанные в угол, очень опасны! На Тишко висит почти двадцать миллионов рублей! И это только то, что я знаю.
— Почти двадцать, — пробормотала Натка. Ей показалось, она ухватила ту умную мысль, что бродила в ее голове… — Тогда почему он не купит квартиру? Почему живет в съемной?
— Он же все время в бегах, — усмехнулась Ася. — Ему нельзя жить на одном месте. И потом… налоговая наедет — откуда деньги. Машины-то он в кредит оформляет, а с квартирой это не прокатит, там суммы побольше, объяснять придется, где взял…
— Мам, ну скоро пирог будем есть?! У меня в животе уже от голода еж иголками колется!
С лестницы сбегал Сенька с водяным
И почти одновременно в замке повернулся ключ.
Ася побледнела и сжала Наткину руку.
— Он раньше пришел… Все… Это конец.
Сенька, услышав ее слова, замер, вцепившись в перила.
— Сенька, беги! — что есть сил закричала Ната.
Но сын не тронулся с места.
Я купила оранжевый зонтик и теперь не знаю, зачем это сделала…
Сначала мне показалось, что в непогожий день он заменит солнце, но дома я вдруг поняла, что судья с оранжевым зонтиком выглядит несколько нелепо. Придется отдать старый — тот, что сломал Сенька, — в починку. Он черный — цвета судейской мантии…
Я раскрыла оранжевый купол, полюбовалась, села с ним на диван и позвонила Сашке.
— Привет, мам! — поздоровалась дочь бодрым, веселым голосом.
— Привет. Я так понимаю, проблема полноценных обедов решена? Ты больше не голодна?
— Как волк! — отрапортовала Сашка. — Сплю и вижу, что ем твой борщ.
— Но Ольга Викторовна сказала…
— Ой, мам, ну да, мы иногда ходим в столовую, но там же нет твоего борща! И твоей окрошки! И пирога с яблоками, который только ты правильно делаешь. И фаршированных перчиков!
— Понятно, — перебила я. — Это называется ностальгия.
— Называй как хочешь, мам, только ты не представляешь, как я хочу домой.
— Сашунь, я как раз об этом хотела с тобой поговорить. Вспомни, как мы мечтали об этой поездке! Скажи, почему ты не погружаешься?
— В смысле?
— Ольга Викторовна говорит, что ты учишь всех русскому. Ты так не освоишь язык!
— Мам, мне надоел английский.
— Саш…
— И колледж надоел, и экскурсии, и Джимми, и барабаны…
— Саш, возьми себя в руки, больше такой возможности не представится.
— Мам, ну ты же прожила без этого погружения!
— Во-первых, я еще не прожила, а во-вторых, иногда очень страдаю оттого, что недостаточно хорошо знаю язык.
— А я не страдаю! И Натка наша не страдает.
— Она — не лучший пример… — вздохнула я. — Саш, я тебе гарантирую, что как только ты вернешься домой, то уже через два дня будешь скучать по Лондону, а Джимми и его барабаны станешь вспоминать как забавное приключение…
— Может быть, мам, — грустно сказала Сашка. — Только сейчас я скучаю по тебе, по Москве, а наша квартира кажется мне самой лучшей в мире. Скажи, ты уже делаешь ремонт?
— Только начала обдирать обои со стены, — призналась я. — А там еще один слой, представляешь? Боюсь, не последний. Даже не знаю, что делать…
Сашка звонко расхохоталась.
— Ничего не делай, мам! Оставь старые обои языками свисать с еще более старых. В Европе сейчас это очень модно! А еще нужно смыть с потолка побелку и так и оставить… Последний писк, называется «стиль лофт».
— Вот видишь, все не зря съездила, — проворчала я. — Что там говорит европейская мода насчет полов?