Кредит доверчивости

Устинова Татьяна Витальевна

В тот ненастный день они шли под зонтом, возвращаясь с работы.

— Я в тебя с первого курса влюбилась, — смеялась Лика, держа Виктора под руку и прижимаясь к нему теснее, чтобы капли дождя не попадали на сумку. — Но ты же был байкер! Крутой! И тебе нравились крутые девчонки — яркие, высокие, бойкие брюнетки. Куда мне, серой мышке, до них… Я о тебе даже мечтать не смела.

— На первом курсе вместо меня учился другой человек, я же тебе говорил…

— Как хорошо, что ты ударился головой!

— Жаль,

что этого не случилось раньше…

Укрывшись зонтом от проливного дождя, они поцеловались — словно на первом свидании, впервые сбежав из-под родительского присмотра.

— Давай купим вина, — предложил Виктор. — И закатим романтический ужин.

— У нас вчера был романтический ужин, — засмеялась Лика.

Вино они все же купили — молодое, розовое, — но пить Лика наотрез отказалась. Она покрутила в тонких пальцах бокал и поставила его на стол.

— Вить, у меня новость…

— Мама твоя приедет? — Виктор опасался первого свидания с тещей, которая вот-вот должна была нагрянуть из Барабинска.

— Ну, и… мама тоже.

— А кто еще? — не понял Виктор.

— Димка!

Димкой они называли своего будущего ребенка. То, что это обязательно будет мальчик, подсказывала голубая коляска.

— Ди… Дим… — Виктор потерял дар речи, хотя ждал этого сообщения уже несколько месяцев.

Он подхватил Лику на руки и закружил по комнате.

— Здесь поставим кроватку, здесь пеленальный комод, здесь — игрушечный розовый домик для принцессы, — вальсировал Виктор.

— Подожди, какой принцессы, у нас же мальчик будет, — засмеялась Лика, обхватив его руками за шею и прижавшись щекой к плечу.

Виктор остановился.

— А знаешь, — прошептал он, — я вдруг подумал, что будет дочка… Катя! Екатерина Викторовна!

— Здорово, — счастливо зажмурилась Лика. — Как ты угадал? Я всегда жалела, что меня не Катей зовут.

— Я люблю тебя, — поцеловал ее Виктор. — Теперь в два раза больше люблю…

Теща все же приехала — молодая, веселая и красивая. Как Брижит Бардо…

Она носила джинсы, шпильки, не портила свежее яркое лицо косметикой и все время напевала под нос шлягеры из репертуара Филиппа Киркорова.

— «Любовь сияет ярче самых ярких в мире звезд и обнимает жарче самых жарких снов», — распевала она и тут же, безо всякого перехода, невозмутимо говорила: — Слушай, Вить, я не переживу, если ты меня мамой звать будешь или Светланой Георгиевной, ой нет, нет, нет… Я Света, договорились?

— Хорошо, — с легкостью согласился Виктор. — Мне тоже так больше нравится.

— «Она меня уводит все дальше, где, сжигая боль, душу озаряет, горит огнем твоя любовь…»

— Что?

Потом он привык, что фразы тещи перемежаются строчками песен…

Лика тоже звала маму Светой. Они общались друг с другом как закадычные подружки, и это не только веселило Виктора,

но вносило в его жизнь новую нотку легкости и ощущение еще большей полноты жизни. Его радовала молодая красивая теща в джинсах, радовало, что из Барабинска она привезла не соленья-варенья и пуховые носки, как все провинциальные тещи, а красивый кованый сундучок с резной ручкой и тугим замочком.

— Это вам на счастье, — сказала Света и тут же запела: — «Я за тебя умру, только бы ты знала, что никто тебя не любит так, как я люблю…»

Виктор поставил сундучок на тумбочку возле кровати. Лика складывала туда заколки и еще какую-то мишуру, но ему казалось, что в этом сундучке — его счастье и вся его жизнь…

— С Катериной Викторовной летом ко мне приезжайте, — сказала в аэропорту Света. — Дача, речка, витамины… «Счастья искать нам не надо, если со мной ты рядом…»

Когда теща уехала, Виктор почти физически ощутил, как не хватает ему в разговорах ее припевок про любовь и про страсть.

Вот если бы его мать так ослепительно улыбалась и напевала даже в серьезных разговорах. Если бы она подарила ему какой-нибудь пустячок на счастье…

Но с матерью он почти не виделся.

— Женился? — спросила она, когда Виктор забирал вещи. — Ну, слава те господи, может, за ум возьмешься.

Он поцеловал ее в седой висок с надеждой — может, спросит, где он живет, кто у него жена, скоро ли внуки…

Но она не спросила, отвернулась и начала мыть посуду.

«С глаз долой, из сердца вон, — подумал Виктор. — Может, когда увидит внучку, она оттает?»

Лика переносила беременность легко, но Виктор настоял, чтобы она ушла с работы. Врачи говорили про низкий гемоглобин и повышенный тонус, поэтому трястись на троллейбусе двадцать минут, по мнению Виктора, было преступлением.

Теперь они гуляли вечером в парке в любую погоду и болтали обо всем на свете, но большей частью о Екатерине Викторовне. То, что родится девочка, подтвердило последнее УЗИ.

— Никаких садиков, — настаивал Виктор.

— Но Екатерина Викторовна должна социально адаптироваться! — возмущалась Лика.

— Я ее сам адаптирую! Кружки, секции, музыкальная школа, художественная, конно-спортивная…

— Екатерина Викторовна заболеет от переутомления! Выбирай что-то одно.

— Тогда конно-спортивная.

— Только через мой труп.

Сошлись на музыкальной школе и посещении садика на три часа в день.

Дожидаться стремительного развития карьеры не было времени — потребность в деньгах возрастала с каждым днем все больше и больше: хорошее питание, новая одежда для беременной, консультации врачей (по настоянию Виктора Лика наблюдалась в частной клинике); а дальше — как снежный ком: кроватка, пеленальный комод, ползунки-распашонки…