Кредиторы гильотины

Бувье Алексис

– Выслушайте меня. Это очень просто. Мне сказали: «Он полицейский!» Тогда я напал на вас. Я думал, что попаду на труса. Я привык видеть, что люди отступают передо мной, вы же, напротив, дали мне достойный отпор, и, черт возьми, вы порядочно сильны. Я не говорю о ваших друзьях – они еще сильнее. Высокий – это не мужчина, а настоящий геркулес. Он поднял меня, как перышко. Я до сих пор еще не могу прийти в себя.

– Но все это не объясняет мне причины твоей дружбы ко мне.

– Вы не

понимаете, что я вижу все очень хорошо. То, что говорили о вас – неправда. Вы работаете вместе с этими двумя франтами.

– Работаю?

– Да. Я не знаю, что это за работа, но я человек проницательный. Мне надоело работать с такой кучей оборванцев, как в «Кошке». Когда я с вами, я убежден, что меня поддержат, и если вам нужен человек, то я к вашим услугам. Согласен ли ты?

Панафье не знал цели, которую преследовали братья Лебрен, и подумал, что, быть может, человек такой силы, как Пьер Деталь, может им пригодиться. Поэтому он решил посоветоваться с ними.

– Я не могу дать тебе ответ сегодня, – сказал он. – Я подумаю и отвечу тебе завтра вечером.

– Вы на меня не сердитесь?

– Нет.

– О, вы увидите, господин Панафье, я искуплю сегодняшнее происшествие. Я человек невзыскательный, но мне нужно жить на какие-то средства – плохо или хорошо, все равно, было бы только, что поесть каждый день, и чтобы рядом были люди, на которых можно рассчитывать.

– Хорошо. До завтра. Встретимся в «Кошке».

– До завтра, господин Панафье!

– А главное, не говори никому ни слова!

– О, на это вы можете рассчитывать.

Говоря это, геркулес продолжал в смущении стоять перед Панафье.

– Ну, что ещё? – спросил последний.

– Неужели вам трудно пожать мне руку? – Панафье засмеялся и протянул руку гиганту, который пожал ее и пошел с веселым видом, сказав на прощание:

– До завтра!

Оставшись один, Панафье вынул из кармана пригоршню луидоров и, пересыпая их с руки на руку, воскликнул:

– О, как это хорошо – золото! Как она будет счастлива! Скорее домой!

И в то же мгновение, словно охваченный внезапной лихорадкой, он опустил золото в карман и побежал.

Так он прошел весь квартал Отель-де-Виль, поднялся на улицу Тампль и, наконец, пришел на улицу Пуату.

Тут он постучался в дом номер 12.

Когда дверь открыли, он, не переводя дух, взбежал на шестой этаж и постучался в дверь, находившуюся в глубине узкого коридора.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Луиза, это Поль! – отвечал Панафье.

– Сейчас! – отвечал тот же голос, и почти в ту же минуту дверь открыла молодая девушка лет семнадцати или восемнадцати, которая сердито сказала ему:

– Ты мог бы вернуться и раньше. Ведь я знаю, что тебя

не работа задерживает.

Панафье ничего не отвечал.

Он молча взял Луизу за руку, и закрыв дверь, вывел девушку на середину комнаты.

– Что ты делаешь? – спросила она. – Ты опять собираешься делать глупости. Но я сегодня не расположена смеяться. Вместо того, чтобы проводить вечера в кабаках, ты мог бы прийти за мной в магазин и вернуться со мной вместе домой. Оставь меня в покое!

И так как молодая девушка хотела снова лечь в постель, то Панафье опять удержал ее со словами:

– Видела ли ты золото, Лизетта? Посмотри!

И Панафье вынул свои двадцать пять луидоров. Несколько минут Луиза в восхищении стояла перед маленькой кучкой золота.

– И все это твое? Твое?

– Да, мое, Луиза, то есть – наше!

– Что же мы будем с ним делать?

– Сначала поужинаем, а за ужином поговорим.

– Отлично! – весело воскликнула молодая девушка.

Забыв, что Панафье возвратился слишком поздно и не зашел за ней в магазин, она бросилась ему на шею и поцеловала в губы, говоря:

– О, как я люблю тебя, Панафье!

Теперь Панафье был богат и имел право делать что угодно. Он спустился с лестницы, разбудил привратника и сказал:

– Вставайте, Левассер!

– В такой час! Что случилось?

– Я голоден, – сказал Панафье самым естественным тоном.

– Вы голодны? – повторил цербер, приподнимая свой колпак и глядя на жильца, чтобы убедиться, не сошел ли он с ума. – Какого черта вы хотите от меня?

Панафье показал привратнику два луидора, говоря:

– Я хочу ужинать, Левассер. Вот что я хочу. Я знаю, что вас уважают в квартале. Поэтому вы пойдете и принесете нам ужин. Мадам Левассер, без сомнения, нам поможет, и мы по-братски поделимся с вами.

Мадам Левассер сразу же приподняла с постели свое личико.

Внешне Левассер был некрасив, а его супруга – очень хорошенькая. Левассеру было пятьдесят семь лет, а его жене – тридцать пять, но она клялась, что ей двадцать девять и что ее муж был для нее отцом. Впрочем, она и называла его «папашей».

Услышав, что Панафье говорит: «Мадам Левассер, конечно, нам поможет, и мы поделимся», Нисетта – так звали мадам Левассер – отвечала, улыбаясь:

– Я готова помочь вам, господин Поль!

Сказав это, она встала, а Левассер, взяв луидор, отправился за покупками.

– Вашей жене было страшно, – сказал Панафье, когда привратник вернулся, – и поэтому я оставался с ней. А сейчас поторопитесь! Я же пойду вперед и в ожидании вас накрою на стол.

Сказав это, он поднялся наверх, в то время как Левассер, зажигая огонь, говорил своей жене: