Кредиторы гильотины
Шрифт:
Этот взгляд сильно смущал ее.
– Ты знакомила его с женщинами, которых он должен был убить! Его любовница – ты искала ему других любовниц, которых вы вместе убивали вашей смертоносной любовью!
– Нет-нет, – сказала Нисетта, – я просто знала его лучше всех.
– Ты лжешь – повторяю тебе. Ты лжешь: ты была его сообщницей в убийстве Мазель.
Испуганная обвинением, которое он высказал просто на всякий случай, Нисетта отступила, совершенно потеряв голову.
– Нет-нет! Я не была у Адели в тот день! – пробормотала она.
– Но ты знала
– Слушай, – сказала Нисетта, дрожа от страха и стыда, и чувствуя, что попалась в грубую ловушку, думая, что Поль хочет помириться с ней. – Я знала Адель, к которой он ходил почти каждый день. Его знали там под именем аббата Пуляра. Мы часто веселились вместе с Аделью, которая обожала его.
Он бросил меня за несколько дней до преступления, уверяя, что женится, но будет видеться со мной иногда и не даст мне испытывать ни в чем недостатка, а пока из-за его свадьбы нам нужно прервать всякие отношения.
Так как в то время я уже не любила его, то была очень довольна.
Спустя некоторое время я узнала об убийстве Адели и стала подозревать, в чем дело.
– И ты ничего не сделала для того, чтобы не осудили невиновного?
– Нет. Я ненавидела Адель и ее любовника Корнеля Лебрена, который поссорил нас, и один раз она даже меня выгнала. Я никогда не забываю обид.
Панафье от отвращения передернуло. Эта женщина еще имела гордость!
– Я не сказала ничего, а когда началось следствие, он пришел ко мне и велел познакомиться с одним студентом, который присутствовал при вскрытии трупа, чтобы узнать, нашли ли настоящую причину смерти.
– С Жобером?
– Да.
– Он хотел узнать – нашли ли булавку?
– Ты и это знаешь? – с удивлением спросила она. – Ведь об этом ничего не было упомянуто на процессе.
– Продолжай.
Удивленная Нисетта продолжала:
– Несколько дней спустя я увидалась с ним, и он посоветовал мне скрыться, так как мое имя было произнесено прислугой.
Вот тогда я и стала госпожой Левасеер, что тебя так удивляло. Через три года, когда все выяснилось, я бросила его.
– Это ужасно! – подумал вслух Панафье.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Но это еще не все. Ты снова с ним увиделась.
– Мы виделись с ним мало. Только спустя два месяца после дела Левассера.
– Какого дела?
– Когда он сошел с ума.
– И ты называешь это делом?.. – с горечью сказал Панафье.
– Он приказал мне отправиться в путешествие в Женеву и Лион.
– Из-за Эжени Герваль по прозвищу «Графиня»…
– Да ты полицейский! – вскричала Нисетта, явно испуганная.
– Ты ездила в Лион, чтобы познакомиться с Эжени Герваль?
– Да, – сказала Нисетта, дрожа от страха.
Панафье перехитрил ее. Теперь она понимала, что значили мнимая страсть и странный каприз Моля. Все это имело одну цель – поиски Андре Берри.
Она постоянно попадалась в грубые ловушки, расставляемые для нее, и на этот раз она зашла слишком далеко. Для нее не было возможности отказаться от сказанного, надо было продолжать свои признания.
Панафье,
– Ты понимаешь, Нисетта, что теперь речь идёт о твоей свободе. Я одним словом могу отправить тебя в префектуру. Твоя участь зависит от твоего чистосердечия.
– Но я не виновна. Я действительно была поверенной этого человека.
– Я не буду с тобой спорить, но если ты не будешь продолжать, я подумаю, что ты тоже…
– И ты выдашь меня? – с удивлением спросила Нисетта.
– Если ты солжешь, то отправишься прямо отсюда в тюрьму.
– В таком случае ты настоящий полицейский!
Панафье пожал плечами.
– Ты была в Лионе в вечер отъезда Эжени Герваль в Париж?
– Да, – покорно ответила Нисетта.
– Что ты делала?
– По приказанию Андре я занялась багажом.
– Значит, ты ужинала вместе с ними?
– Да.
– Эжени Герваль знала тебя?
– Мы встречались раза два.
– Вместе с Раулем?
– Да, вместе с Раулем.
– Андре тогда называл себя Раулем?
– Да.
– Что вы дали ей выпить за ужином, что она потеряла память?
– Это было не за ужином. За ужином мы пили шампанское и напились обе. Один Рауль был хладнокровен. Но в отдельном вагоне, в котором мы отправились, кутеж продолжался. Тогда Рауль заставил ее выпить шампанское, в которое был насыпан желтый порошок. Этот порошок вначале приводит в возбуждение, внушает безумные идеи – а затем наступает сон.
– А затем?
– А затем – безумие.
– Да, действительно. И ты знала ужасное действие этого порошка? Ты не в первый раз употребляла его?
Нисетта побледнела и опустила глаза.
– Один раз ты уже применила этот порошок у себя дома на Левассере, и с того дня бедняк находится в доме для умалишенных. Нисетта, кто заставил тебя совершить это ужасное преступление?
– Он! Он! Все он! – ответила Нисетта, закрыв лицо руками.
– Однако у него не было причины ненавидеть Левассера.
– Нет, была.
– Какая?
– Андре дал мне на сохранение шкатулку с драгоценностями и бумагами. Я тщательно спрятала эту шкатулку, но однажды Левассер нашел ее и стал требовать у меня объяснений, которых я не могла ему дать. Между нами произошла ужасная сцена, и я сказала ему, что эта шкатулка была мне подарена. Тогда он мне сказал, что я скрываю краденые вещи. Я хотела отнять у него шкатулку, но он отказался отдать ее и объявил, что отнесет ее в полицию, куда владелец может обратиться за ней. Он хотел уйти. Тогда я побежала предупредить Рауля, заставив тем самым Левассера остаться дома, так как он не мог оставить дом без присмотра. Вот тогда Рауль и дал мне этот порошок. Когда я вернулась, меня ожидала новая сцена. Левассер перерыл все и нашел белье и платье, которые ты видел на мне иногда. Тогда он сказал, что понимает теперь мои странные отлучки, и теперь все это должно кончиться. От гнева у него пена выступила у рта. Я незаметно для него насыпала порошок в графин. В возбуждении он налил себе воды и выпил.