Крематорий
Шрифт:
– Неужели все так серьезно? – изобразил удивление Андрей.
Девушки, завидев, как один из стоявших вдалеке милицейских автобусов двинулся к ним, замахали на Ларина руками, буквально скатились с насыпи и побежали через поле. Им на перехват со стороны деревни уже мчались двое верзил в милицейском камуфляже.
– Однако, кажется, я оказался в нужное время и в нужном месте.
Андрей вернулся к машине, повесил себе на шею фотоаппарат с объективом телевиком, прицепил к кармашку рубашки бейдж «ПРЕССА» и, прихватив сумку, пошел пешком к столпотворению. Милицейский автобус, грузно ревя мотором, проплыл мимо него
Ларин зашагал дальше. В конце свежесооруженной насыпи замерли самосвалы, грейдер, пара бульдозеров, катки. Между ними сновали люди, мелькали милицейские камуфляжи. Кто-то надсадно скандировал в мегафон.
– Фа-шис-ты! Фа-шис-ты!
Возле строительной техники толпились дорожные рабочие. Двое из них, завидев Андрея, двинулись к нему. Ларин смерил взглядом верзил. На тех, за кого они себя выдавали, мужики походили слабо: короткие стрижки, на руках не виднелось следов мазута. Смотрели на пришельца мрачно, исподлобья. Один сжимал в руке увесистый молоток, второй – монтировку. Внимание «дорожников» больше всего занимали бейдж с броской надписью «ПРЕССА» и профессиональная фотокамера.
– Ты, фраер! Куда разогнался?
Мужики заступили Андрею дорогу.
– А что? Какие-то проблемы? – очень корректно осведомился Ларин.
– У нас проблемы?
– Ты что, слепой? Не видишь, что это там у таких, как ты, возникают проблемы?
Андрей шагнул вперед. Обладатель молотка придержал его за плечо.
– Русского языка не понимаешь? Поворачивайся, и чтобы я тебя больше здесь не видел, пока мы добрые.
Ларин молча сбросил чужую увесистую руку со своего плеча.
– Да что ты с ним разговариваешь? – осклабился обладатель монтировки. – Дай пару раз по кумполу, подумаешь, пресса!
– Достали эти журналисты.
Обладатель молотка замахнулся, чтобы ударить по объективу фотокамеры:
– Небось твой фотик пару тысяч зеленых стоит. Не жалко будет?
Ни один мускул на лице Андрея не дрогнул. Он даже не переставил ноги, чтобы занять стойку. Ударил резко, от плеча – прямо в нос. Скрюченные пальцы так и не дотянулись до лямки фотокамеры. Молоток упал в песок. Верзила пошатнулся, схватился за разбитое лицо и заскулил. Ларин несильным ударом в пах заставил его упасть на колени.
– Во, мля, щелкопер, – глаза второго «дорожника» округлились.
Конец монтировки принялся описывать в воздухе замысловатые фигуры. Мужик явно насмотрелся боевиков и воображал себя воспитанником монастыря Шаолинь. Справиться с ним с той легкостью, с какой удалось уложить его напарника, было уже сложно. Мужик понял, что перед ним не просто тщедушный журналюга, единственное оружие которого – бейдж и фотокамера.
– Да мы при исполнении. Ты что, не понял еще? Щас объясню.
– Тот, кто при исполнении, форму носит и удостоверение предъявляет. А пока мои действия квалифицируются как самооборона, – спокойно говорил Ларин, усыпляя бдительность противника и отслеживая передвижение монтировки.
Андрей был уверен – переодетый в дорожника сотрудник
Вжик! Плоский кончик монтировки вспорол воздух и прошелся точно по тому месту, где только что была голова Ларина. Пригнувшись, Андрей перехватил руку и резко повернул ее. Монтировка выпала. Последовали короткий удар в солнечное сплетение и бросок через плечо. Нападавший сам оказался лежащим на песке и, кажется, еще не осознавал этого.
– Отдыхай.
Ларин сделал пару шагов – и тут же почувствовал, что сзади что-то происходит.
Уклонился он вовремя. Монтировка просвистела в полуметре от него и воткнулась в свежую насыпь.
– Я же сказал, отдыхай!
Андрей развернулся и, не теряя времени, шагнул к поднимавшемуся с колен «дорожнику». Тот только успел поставить блок перед лицом. Сильный удар ноги опрокинул его. Мужик не удержался на крае насыпи, отъехал вместе с песком и покатился по крутому откосу.
– Ничего себе тут сотрудников МВД легендируют, – повел плечами Ларин.
Тем временем крик «Фашисты!» уже летел не только из мегафона. Ему вторило несколько десятков голосов. Андрей решительно направился к концу насыпи. Теперь побоище можно было рассмотреть в подробностях. У бульдозеров виднелось несколько молодых людей, приковавших себя к строительной технике цепями. Менты в камуфляже никак не могли справиться с замками. При этом они не переставали пинать прикованных, заставляя их подняться. Другие стражи порядка пытались растащить усевшихся кольцом молодых парней, крепко державших друг друга под руки. На головы протестующих сыпались удары. В центре живого кольца сгрудились девушки и пожилые люди. Именно оттуда, повинуясь выкрикам, усиленным мегафоном, и неслось то самое «фашисты!». Тех, кого удавалось вырвать из живого кольца, милиционеры волокли по песку и забрасывали в автобус.
Ларин поднял фотоаппарат и принялся щелкать затвором. Насыпь обрывалась перед большой деревней. На фасаде ближайшего дома виднелась криво выведенная черной краской надпись: «Господа дорожники, не погребайте нас заживо». К покосившемуся забору были привязаны древки с российскими флагами, словно наивные жители полагали, что этот символ государственности остановит надвигающуюся на них широкую насыпь федеральной трассы.
Долго щелкать Андрею не позволили. Какой-то лейтенант с перекошенным от злобы лицом подлетел к нему и закрыл ладонью фотообъектив. Если бы перед Лариным оказался сержант, то Андрей не стал бы тратить время на разговоры – бесполезно. Но до разума офицера все-таки был шанс достучаться.
– Товарищ лейтенант, руку от объектива уберите. Я не мешаю исполнять полученный вами приказ, вы не мешаете мне работать. Пресса, – и Ларин приподнял запаянный в пластик бейдж. – Вспомните российское законодательство.
Что-то в голове младшего офицера «щелкнуло». Наверное, в своей глухомани он впервые услышал нечто подобное, а потому задумался. Андрей сделал шаг в сторону и вновь принялся щелкать затвором. Живое кольцо правоохранителям удалось разорвать, и теперь они уже всей сворой рвались к мужчине с мегафоном. Девушки визжали. На пытавшихся закрыть их собой парней опускались дубинки.